— И что вы думаете об этом Диасе? — спросил Хэнк.

— Он тот, за кого себя выдает. Мы знаем о его группе и даже встречались с некоторыми ее членами, чтобы получить сведения о парагвайских нацистах. С тех пор прошел не один год, но, думаю, мы можем возобновить наши контакты. Я уверен, что он говорит правду. Из этого мы и будем исходить, пока не получим доказательств обратного.

— И что мы теперь предпримем?

— На текущий момент, я говорю про нашу организацию, сделаем все возможное, чтобы получить дополнительную информацию о людях, участвующих в этом деле. На это может уйти много времени, поэтому мы займемся этим незамедлительно. У нас нет официального статуса, поэтому придется работать через наших друзей в других государственных учреждениях.

— Что значит нет «официального статуса»? Все, с кем я говорил, очень высоко отзываются о том, что вы делаете.

— Все так. Но на бумаге вы ничего не найдете. И не услышите название нашей организации.

Хэнк пожевал нижнюю губу, стараясь вспомнить все, что ему говорили. Наконец кивнул.

— Вы правы, мне рекомендовали встретиться с Узи, он решит все вопросы, его организация знает, что следует предпринять в такой ситуации. Но ни фамилий, ни названий не упоминалось.

— Так и должно быть. Моя группа базируется в Вене и использует частные источники финансирования. Официально мы не существуем и, уж конечно, никоим образом не связаны с государственными структурами Израиля. Потому что все наши действия противозаконны.

— На то есть веские причины, — заметил Хэнк.

— Есть, — кивнул Узи. — Наш информационный отдел находится в постоянном контакте с «Аман», потому что сбор информации преступлением не является. «Аман», в свою очередь, снабжает полученными сведениями правительства других государств. Теми сведениями, которые не являются совсем уж кошерными.

— А если..?

— Мы находим нацистов? Принимаем меры к тому, чтобы их депортировали в Европу или Израиль, где они предстают перед судом. Много раз нам приходилось тайком вывозить их из страны, где они легализовались и получили гражданство. Нам это не нравится. К таким мерам мы прибегаем, если абсолютно уверены, что этот человек — военный преступник, обычно военный преступник, уже приговоренный судом. Вы можете сказать, что наша группа — последний резерв. Мы включаемся в процесс, лишь когда остальные средства исчерпаны и не принесли результата. Действуем неофициально и зачастую, повторюсь, противозаконно. Восстанавливаем справедливость без оглядки на государственные границы.

— Зря вы мне это все рассказали.

— Отнюдь. Вам только показалось, что вы все это услышали. Вы будете совершенно законно помогать нам в сборе информации о разыскиваемых военных преступниках.

— Что значит я буду помогать? Что еще я могу сделать?

— Войдете в игру, пока мы будем вести расследование. Нет у нас возможности сначала ждать результатов, а уж потом приступать к действиям. Потому что времени в обрез. Нам нужно как можно быстрее внедрить нашего человека на «Ка-Е-Вторую». Не желаете отправиться в круиз, Хэнк?

— Даже не думайте! Не могу, особенно сейчас, моя невеста убьет меня, если мы вновь отложим свадьбу! Да и потом, едва ли это осуществимо практически.

Узи вскинул руки, улыбнулся.

— Не надо паниковать. Я же не говорю, что вы должны ехать прямо сейчас. Возможно, такой необходимости и не возникнет. Это по-прежнему один из вариантов. Я дам вам знать, как только мы проверим, кто находится на борту лайнера. И одновременно я возьму под наблюдение майора де Лайглесию. Он непосредственный участник этой интриги, и мы должны знать, где он находится, с кем общается. Глядишь, он и поможет нам понять, что же происходит.

Майор Хосе де Лайглесия выглянул в иллюминатор «Лира» и зевнул в кулак. Самолет, поворачивая, лег на крыло, открыв ему великолепную панораму зеленых джунглей со сверкающими на заднем плане белоснежными вершинами гор. Майора красоты природы не впечатляли, его вяло ползущие мысли сосредоточились на другом: пропустить еще стаканчик рома или воздержаться? Вгонит он его в сон или, наоборот, разбудит? Кто знает? Но его глубокомысленные размышления прервались, когда женщина, сидевшая впереди, повернулась к нему.

— Там, внизу, широкая река. Вы не знаете, как она называется?

Майор взглянул на реку, на горы, пытаясь сообразить, где они находятся.

— Думаю, это Парана. По ней проходит граница между Парагваем и Аргентиной.

— Так мы почти прилетели?

— Почти. Скоро приземлимся в Асунсьоне. Вы там бывали?

— Никогда. Красивый город?

— Очень. Я уверен, что пребывание в нем доставит вам удовольствие.

— Это деловая поездка. Я лечу не за удовольствиями, — холодно ответила она и отвернулась.

«Сука ты, Аурелия Мария Ортикела, — думал майор. — А каким только ветром тебя занесло в этот бизнес. Лет тридцати пяти, еще достаточно молодая, чтобы выглядеть привлекательной, с большой грудью, широкими бедрами. В Латинской Америке такие женщины, с ягодицами, что две налитые дыни, в почете! Но фригидна до безобразия. Великолепная внешность скрывала отвратительный характер маленького человечка, бухгалтера или налогового инспектора». Майора это раздражало. Так раздражало, что он решил-таки выпить. Мысль о сладкой, крепкой жидкости, стекающей в желудок, вызвала бурное слюноотделение. Майор расстегнул ремень безопасности и направился в хвостовую часть самолета. Пришлось пройти мимо толстого чеха. Такого толстого, что он едва вмещался в двух креслах. Подлокотники, само собой, пришлось убрать. Он вскинул на майора маленькие холодные черные глаза, когда тот поравнялся с ним.

— Принести вам что-нибудь выпить, мистер Хвоста? — спросил Лайглесия по-английски. Если Либор Хвоста и знал испанский, то очень искусно это скрывал.

— Да. Шампанского. — Писклявый, пронзительный голос совершенно не вязался с габаритами чеха. Как у евнуха. Впрочем, майор де Лайглесия сомневался в том, что чех — евнух. Что-то в нем было пугающее. Вот уж кто вполне соответствовал сложившемуся у майора образу торговца оружием.

Майор достал из холодильника бутылку «Вдовы Клико» урожая 1973 года, поставил на серебряный поднос вместе с бокалом, который нашел в буфете, затем бросил в высокий стакан три кубика льда. Чех может подождать еще несколько минут. Залил кубики ромом, поболтал лед в стакане, затем залпом осушил содержимое. Хороший ром, просто отличный.

Майор вытащил пробку из бутылки, наполнил бокал шампанским, не пролив ни капли. Хвоста взял бокал, пробурчал что-то неразборчивое, выпил одним глотком. «Свинья», — подумал майор и вновь наполнил бокал.

Дверь в рубку открылась, высунулась голова второго пилота.

— Садимся через три минуты, майор. Пожалуйста, пристегнитесь.

Майор кивнул, отнес поднос с опустевшим бокалом в хвостовую часть самолета, поставил в раковину, закрыл дверцы буфета. Трое охранников в штатском уже застегнули ремни. Так же, как и женщина. Хвосте пришлось воспользоваться ремнем от одного сиденья и пряжкой от другого. Майор занял свое кресло, пристегнулся. Услышал, как под ним из люка вышло шасси, потом послышался щелчок фиксатора. Мимо побежала посадочная полоса, и через нескольких мгновений они коснулись бетона.