был нисколько этому удивлен? Давно он уже ругал интриги? Ну, на всякий случай:

— Проклятые интриги, — подумал генерал, а вслух сказал. — Я тебя слушаю.

Глава 1693

Глава 1693

- Хаджи, друг мой родной, почему я ощущаю исходящий от тебя довольно-таки значимый уровень скепсиса? — возмутился Хельмер, так же наигранно, как и всегда. — Было хоть раз такое, что из-за меня ты попадал в переделку?

Хаджар прищурился.

— Нет-нет-нет, — закачал головой Кошмар. — Все те твои приключения, они связаны исключительно с твой собственной… недальновидностью. Если вспомнишь, я всегда тебя предупреждал, что…

— Я не в том настроении, демон, чтобы играть с тобой в словесные игры, — вздохнул Хаджар. — Давай покончим с… — генерал неопределенно помахал рукой в воздухе, показывая, что понятия не имеет, о чем вообще идет речь.

Хельмер вытянул ладонь и из тьмы медленно и опасливо, поглядывая по сторонам и словно принюхиваясь, вытянулся тонкий щуп. Сотни кошмаров, слившись в едином порыве, превратились в лоскут мрака, аккуратно передавший демону маленький…

— Камень? — нахмурился Хаджар. — Я что-то упустил? Раньше все артефакты выглядели как положено — помпезно и богато, а теперь это обычные камни?

Хельмер перевел взгляд с ладони на Хаджара, а затем обратно.

— Камень, да? — переспросил он, но не у собеседника, а в пустоту — туда же, куда вернулся щуп роя кошмаров. — Вот как ты его видишь? Странно… для меня это небольшой горшочек… впрочем, неважно. Магия моего старого… знакомого всегда поражала воображение даже Первородных.

— Причем здесь эльфы?

— Эльфы? — Хельмер позволил себе тонкую улыбку. — Кто сказал тебе, Хаджи, что Первородными называют эльфов? Нет, они лишь дети того, кто был причислен к числу рожденных до богов. И, учитывая, твои чрезвычайно близкие, я бы даже сказал — от части родственные отношения со стариком Бореем, странно, что ты этого не знаешь.

На самом деле — Хаджар знал, но теперь он еще знал так же и то, что Хельмер не особо представляет, что именно держит в руках. Что ставило их в несколько равное положение. Насколько оно равным может быть у мыши и голодного змея, решившего, что одна из мышек может помочь ему поглотить целый выводок. Ну или что там на уме у древнего демона.

— Хитро, — прищурился Кошмар и откинулся на спинку своего трона. — Спишем мою болтливость на попытки палачей Титании развязать мне язык.

— И что же они хотели у тебя узнать?

Демон только фыркнул.

— Где находится мой тайник с кровью девственниц, разумеется, — ответил он и даже великий мудрец не смог бы понять, лжет Хельмер или говорит правду. — Какие бы красивые песни и легенды смертные не слагали о обитателях миру духов, но все они… — все мы рождены одним целым и как бы не изменились наши дороги за тысячи эпох, где-то глубоко внутри боги, демоны и духи — все еще одинаковые.

— Пытки пробудили в тебе философа, демон?

— Каждый, кто проживет хотя бы одну эпоху, становится философом, — уклончиво протянул Хельмер. — Знаешь, когда видишь, как муравьи строят свои империи, а затем сами же их рушат, в процессе стараясь уничтожить как можно больше себе подобных, начинаешь задумываться о смысле бытия и всем таком прочем. Впрочем, каждый раз, когда падают титаны, остается так много кров…

— Хельмер, — перебил Хаджар, не собираясь слушать очередные дифирамбы девственницам. — давай перейдем ближе к делу.

Демон нарочито печально выдохнул и, немного кривясь то ли от боли, то ли еще по какой причине, положил на землю камень. В том месте, где странный артефакт соприкасался с травой и почвой, появились маленькие искры. Тонкими иглами они выстреливали в небо, обжигая любопытные комочки страха, подлетавшие на свет пламени.

Генерал всегда находил любопытным тот факт, что создания тьмы тянулись к огню, а рожденные в лучах солнца — непрерывно вглядывались во мрак. И не редки случаи, когда эти стремления меняли их суть и одни становились другими и наоборот.

Может Хаджар тоже прожил, как сказал демон, эпоху?

Дул ветер, качая вершины деревьев и заставляя траву превращаться в гребни изумрудных волн. Мерцали звезды. Демон и генерал молча сидели и смотрели на искры, высекаемые камнем и землей. Странное, завораживающее зрелище.

— А…

— Понятия не имею, — пожал плечами Хельмер и поправил шляпу, поглубже надвигая ту на глаза. — Я эпохами хранил этот камень… горшочек, шкатулку, мешок — называй как хочешь. Мой утешительный приз в одной из партий, которых я проиграл Пеплу.

Хаджар посмотрел на демона. Это был первый раз на памяти генерала, когда Кошмар признал свое поражение хоть в чем-то. Обычно Хельмер выставлял себя едва ли не главным интриганом всего Безымянного Мира, равного которому не рождалось, да и не суждено было прийти под свет Ирмарила.

— Может надо кровью плеснуть?

Хельмер аж дернулся и потянулся к Хаджару.

— Ну наконец-то! Наконец-то ты признал преимущество девс…

— Я имел ввиду своей кровью, — поспешил уточнить Хаджар. — Я уже сталкивался несколько раз с подобным волшебством. Обычно оно признавало адепта после того, как тот знакомил артефакт со своей кровью.

Хельмер произнес что-то на языке, который вряд ли мог принадлежать кому-либо из рода человеческого. Да и вообще — любого другого, кто обладал схожей анатомией. Ка тогда демон смог издать подобные звуки? Еще один вопрос, на который вряд ли Хаджар когда-нибудь узнает ответ.

— Во-первых, дружище, дело тут не в крови, а в куда более тонких материях. А во-вторых — мы имеем дело с заклинанием Мастера Почти Всех Слов, величайшего волшебника из ходивших под светом Ирмарила и Миристаль. Единственного смертного, от руки которого пал Старший Бог…

Хельмер явно собирался сказать что-то еще, но замолчал. Почему-то каждый раз, когда речь заходила о Пепле, демон погружался в нечто на подобии траура. Только о чем мог горевать тот, у кого нет ни души, ни сердца.

Что касается Старшего Бога — этого Хаджар не знал. Из обрывков песен и легенд он выяснил о некоторых разногласиях, возникших у Седьмого Неба и волшебника Пепла. В результате этих разногласий погиб один из его друзей — молодая целительница, и невеста самого волшебника королева