– Темнота! От вшей, конечно. И не мне вовсе, а Гоме.

– А что это – гома?

– Как что? – удивился Владик. – Дилань Гома.

– А-а, Рома, нет проблем!

– Бывай, Вахид!

– Роме привет передавай! – Ахмет протянул пачку: – Тебе курево оставить?

– Давай, бгат, спасибо.

Обменявшись рукопожатиями, ингуши убыли.

Из прибывшей машины никто под серый дождь выходить не желает, просто открыли дверь.

– Ну, как тут у вас? – прозвучал ничего не значащий вопрос.

– Тихо, – прояснил ситуацию Владислав. – Дайте‑ка хоть посижу чуток.

На заднем сиденье потеснились.

– Понятно, – многозначительно произнес Топорков, кивнул в сторону отъехавшей машины. – А это кто такие были?

– Ингуши из ГОВД.

– И ты что, – поразился Топорков, – в ихней машине сидел?!

– Интегесовался опегативной обстановкой.

– Да вы охренели тут все? – Топорков был, видно, крайне озадачен. – Ни прикрытия, ничего… У них же никаких законов! Голову отрежут, оружие заберут…

– Да пшел ты!

– Ты как разговариваешь…

– Да пшел ты! – обиделся мокрый Владик. – Ногмально газговагиваю, епти.

– Та-ак, придется доложить командиру, – сделал вывод начштаба, прищурил глаз, сузил губы, высокомерно процедил сквозь стиснутые зубы: – Обнаглели, смотрю, тут все!

Водитель, улыбаясь – мол, ну что с этого козлины взять, – протянул стопку газет:

– Держи, Владик, из дома прислали. Андрюха Брэм новые рассказы пропечатал.

– Спасибо, бгатан, погадовал!

– Влад, прочитаешь, потом дашь мне, – вставил Топорков. – Солдатам не давай, а то потом ищи-свищи!

– Забито уже: Гома читает! – Хоть так досадить, и то ладно.

– Влад, а ты давно этого Ахмета так хорошо знаешь? – спросил один из бойцов.

Владислав, с таким видом, мол, и говорить‑то об этом, собственно, не стоит, ответил:

– Да так, было дело…

На лицах присутствующих появилось выражение заинтересованности:

– А че было‑то?

– В Осетии ему однажды помог. – Владик отрешенно похлопал себя по карманам. – Мелочь.

Ответ показался многозначительным, все уже смотрели на Влада как на героя.

– Расскажи!

– Кугить есть у кого?

Ему протянули сразу три пачки. Выбрав полную и помоднее, вытянул из нее сигарету, прикурил от услужливо протянутой зажигалки, пачку уверенно положил в свой карман.

– Значьтак… – Он проследил взглядом за зажигалкой, пока та не исчезла из виду.

Дело было зимой в Северной Осетии, ближе к ингушской границе. Хмурые тучи плотной завесой сковали небосклон, выпал густой снег. Непривычные к зимним дорогам южане то скользили на своих машинах по гололеду, то вязли в глубоком снегу. На дорогах Владикавказа – аварии.

На утреннем разводе сообщили новость о том, что ночью на восточной окраине Владикавказа был обстрелян один из блокпостов с калининградскими милиционерами, были потери, по этой причине наряды на всех постах срочно усиливали.

Владислав развозил отряд по блокпостам на автобусе «КАВЗ»: в то время он являлся заместителем командира и единственным из отряда, имеющим категорию на управление автобусом.

Выехав из столицы, он, лихо объезжая колонны увязших в снегу автомашин, приближался к блокпосту «Кавдаламит». Дальше уже Ингушетия. Примерно посередине между поворотом на поселок Редант-II и Кавдаламитом – затор. В кучу собрались примерно машин двадцать. Посреди этой колонны выделялся милицейский «уазик» с ингушскими номерами.

– Ну, что, мужики, пгиехали, – сообщил Владик ребятам, – дальше уж как‑нибудь пешочком. Вы уж извините, если бы не эти машины…

– Ну, пешочком, так пешочком.

Парни высадились, собрав бутор, пошли. А иначе никак нельзя: справа – высокая скала, слева – обрывчик, по обочинам – машины стоят вкривь и вкось. Между ними автобусу не протиснуться. Смена по обочинам и потопала.

Владислав уже сдавал назад, чтобы развернуться, но тут заметил, что к автобусу бежит черноглазый бровастый милиционер и радостно машет руками:

– Стой, стой!

Влад открыл дверь:

– Что случилось?

Выяснилось, что сержант, водитель ингушского «уазика», заметил, как Владислав с автобусом по снегу лихо управляется, будто его и нет вовсе:

– Помоги, друг! Вытащи машину, спешу! А то пока сюда бульдозер подгонят!

– Так я же к тебе не подъеду. – Владик показал на колонну. – Как я между ними?

– А как это ты так ездишь? – Ингуш показал на автобус. – Другие бы застряли уже давно! Садись на мою, как брата прошу, помоги выехать! – Сержант незаметно кивнул в сторону «доброжелательно» настроенных к ингушу водителей-осетин. – Я же один, помоги, прошу, больше некого просить.

После таких слов трудно отказать.

– Ладно…

Поставив автобус на обочину, Владик прошелся до «уазика», завел, ловко лавируя промеж легковушек, выехал. Даже до накатанной колеи проехался.

– Спасибо, брат! Век не забуду! – Сержант протянул руку: – Ахмет.

– Владислав.

– Сколько с меня?

– Да ты что, оху… очумел?

– Ты откуда? Не ногаец?

– Север, якут.

– Пузырь хоть возьмешь?

– Давай.

– Выручил, брат! – Ахмет выудил из‑под сиденья бутылку, протянул Владу. – Будешь у нас в Назрани…

Наши люди за ответом на такси не ездят:

– Да нет, уж лучше вы к нам!

Оба засмеялись.

– А что у тебя автобус прострелянный?

– До меня калмыки ездили, стреляли в них. И нас недавно подорвать пытались…

Вот и вся «героическая» байка, но ребяткам понравилась:

– Ездить не умеют, понимаешь…

– …Чайники!

– Ну, ладно, Владик, мы поехали, бывай! Тебе курево оставить?

– Ага… спасибо, бгатцы!

Машина, хрустнув коробкой передач и брызгаясь ошметками грязи, пошлепала на ПВД.

Возможно, с Топорковым в чем‑то и можно согласиться – мутно все это. Никакой определенности с союзниками нет. Если они между собой враждуют непонятно из‑за чего, так и в отношении нас: что они за пазухой держат?