Я специально избегал называть ее по имени даже в мыслях. Может, по-русски оно и звучало иначе, для меня на английском оно больше походило на стон. На мой собственный стон, когда я впервые попробовал ее на вкус, и на ее хриплое «Ох», когда мой язык оказался глубоко в ней.

Я так и не трахнул ее, и теперь она моя неизменная спутница во время ностальгических моментов в душе.

Она запретная, потому что я не сплю с одной и той же женщиной во второй раз. И недостижимая, потому что я, в отличие от нее, на темной стороне, и однажды она узнает об этом. И не то слово, как пожалеет.

Жаркий Дубай не отпустил нас сразу, закатил прощальную вечеринку с песчаной бурей и нулевой видимостью. Даже когда небо отчистилось, пришлось долго ждать разрешение на взлет из-за очередей. Я вышел в салон, чтобы объяснить жене шейха причину задержки. И запнулся при виде незнакомой женщины, лица которой я так и не видел до этого.

Теперь она была без хиджаба, в цветастом легком платье с глубокими вырезами в стратегических местах, ведь мы возвращались в свободный Тунис. Она улыбнулась мне ярко-красными полными губами и пригласила сесть напротив. Как оказалось, она хорошо говорила по-английски, так как я не знал французского.

Слово за слово, взгляд из-под полуопущенных ресниц, рука, скользнувшая по голому бедру. Потом была лямка платья, случайно упавшая с плеча, и верхняя часть ее груди без бюстгальтера. Я слепым не был, а еще испытывал перманентный стояк из-за другой, но женщина в кресле напротив этого не знала.

Все сложилось. Задержанный рейс. Запертая кабина и отлучившийся, словно по волшебству, остальной персонал самолета. Неловкий комплимент, вроде: «Вам так идет форма, капитан». И вот она уже стоит на коленях передо мной, приспустив до талии платье, обнажая крупную тугую грудь, ни разу не настоящую, но это волновало меня примерно первые тридцать секунд до того, как я коснулся ее.

Хищно облизав ярко-красные губы, она сделала это быстро, глубоко и качественно.

Потом поправила платье, вернулась в свое кресло. Глядя в распахнутую пудреницу, провела красной помадой по припухшим губам и сказала, что вот теперь мы можем возвращаться.

Неожиданный звонок Андрея раздался в момент, когда я тащила сумки и рюкзаки по грязной лестнице на третий этаж. Радостным голосом брат сообщил мне о том, что поменялся с кем-то маршрутом и теперь может навестить меня в Тунисе.

Я даже выронила сумки от неожиданности.

— Ты не рада, что ли? — тут же понял он по воцарившейся в трубке тишине.

— Что ты! — тут же отозвалась, хотя телефон при этом аж выпрыгивал из дрожащих рук. — Просто… Это очень неожиданно! Давай я перезвоню?

— Что? Перезвоню? Впервые за полгода я сообщаю, что вырвался к тебе, а ты хочешь положить трубку? Что происходит, Лена? Ты живешь не одна? Зажигаешь что ли, с пилотом этим своим?! Лена, скажи мне немедленно правду!

Я снова выронила свои вещи, которые только-только удалось собрать обратно. Пилот? Это он о Джеке Картере, что ли? Боже.

— Ох, не мели ерунды, Андрюх, конечно, я рада. Да-да, очень рада. Честно. Просто… руки заняты, не могу говорить нормально.

Нехотя, брат все-таки положил трубку, а я кое-как зашла в квартиру, с трудом попав в замочную скважину ожившим в моих руках ключом.

Нет, я очень рада, да. Все-таки давно брата не видела.

Но одновременно с этим я была в ужасе. Я не знала, что скажу ему при встрече. Не знала, как вообще приведу его в эту убогую однокомнатную квартиру, которую сняла в срочном порядке в не самом благоустроенном районе. Это было дешево, и на тот момент меня волновало только это. Я еще не была на мели, но и жить на широкую ногу было уже не по карману.

К тому же, я не знала, насколько вообще задержусь в Тунисе и пока все, к сожалению, указывало только на то, что мои дела затянутся. А сбережения имели свойство таять на глазах, особенно, когда ты в отпуске. А по документам я была в отпуске, черт бы побрал эту бюрократию! И вернуться на работу я могла только через три месяца! После визита к Полю было ясно, как день, что никто мне навстречу не пойдет и сокращать мой отпуск без явных причин не будут.

Ведь оказалось, что даже исчезновение и убийство несовершеннолетней девочки таковой не считается.

Невероятным усилием воли я избегала скоропалительных выводов о том, почему меня буквально выставили из организации, которая, как я считала, как раз и создана для того, чтобы защищать детей. Чертова презумпция невиновности, верно? А еще полное отсутствие каких бы то ни было доказательств, кроме длинного списка, в котором официально подтвердилось только одно имя.

Пока только одно.

Скоро или появятся новые, или погибшая девочка останется действительно случайной жертвой. Расследование, как меня уверил Поль, шло полным ходом. Но если оно шло с такой же скоростью, какой вообще принято работать в Тунисе, то есть два часа работы, а три — отводятся на перекус, то дело плохо.

Я не хотела врать брату, но одновременно с этим очень боялась, что Андрей встанет на сторону Поля, как только я расскажу ему о своих опасениях.

И я не знала, что буду делать, если мой самый близкий человек тоже решит, что я «перегорела».

Времени на поиски адекватного жилья у меня не хватило еще и потому, что я провела много часов, изучая карты южного региона, сверяя между собой и с картой маршруты автобусов, которые вывозили беженцев из лагеря на границе с Ливией. Попутно отмечала нужные города, поселки и села на карте и выясняла расписание рейсовых автобусов, которые могли бы меня доставить в эту местность.

Да, это было даже большей загвоздкой и могло стать огроменным камнем преткновения между мной и братом. Даже если Андрей поддержит мои опасения, вряд ли он поддержит меня в таком путешествии. Ведь я в одиночестве собиралась исколесить юг арабской страны, чтобы лично пройти по маршруту, где пропадали дети.

Шатаясь по аэропорту в ожидании рейса Андрея, я чувствовала себя загнанной в угол. Чем больше я распутывала этот клубок, тем больше понимала, что ложь — мой единственный выход.

И вот после часа нервного хождения по аэропорту, я решила, что просто не расскажу брату о девочках. Нет. Только о том, что мне настолько сильно приглянулся Тунис, что я решила его исколесить сверху донизу.

Он будет отговаривать, конечно, но я же в отпуске, верно? Самое время заняться туризмом!

Тогда и недорогому жилью, больше похожим на пещеру, есть вполне логичное объяснение — нет смысла держаться за что-то дороже. И билеты на автобус у меня настоящие и уже на руках. Да и картам на стенах моей квартиры тоже есть логичное объяснение. Видишь, Андрюх, я подготовилась.

Туризм — отличная отмазка, да.

Тем более что я просто не могу выкинуть это из головы и как ни в чем не бывало вернуться в Питер, как предложил Поль.