– Твоя подпись? – не повышая голос, спросил я, подойдя и ткнув пальцем в закорючку внизу страницы.

– Отвали, – проронил Мишкунец равнодушно. – Есть нарекания по работе столовой? Жалобная книга во-он там.

– Твоя, гнида? – гнул я свое.

– Ой, вот не надо тут симулировать приступ акульего бешенства, я тебя умоляю… Я ведь знаю, что ты сегодня не…

Он не договорил. Я взял его за глотку, стиснул, перекрыв доступ кислорода.

Но здесь продолжать разговор не стоит, помешают… И я шагнул в дверь, ведущую на кухню. Вместе с Мишкунцом шагнул, так и не отпустив его.

Посетители столовой, занятые своими тарелками, едва ли заметили случившееся. Зато кухонная челядь хорошо разглядела и меня, и своего начавшего синеть начальника – и, очевидно, вспомнила про мою репутацию.

Визг, топот ног – и люди в белых халатах очистили нам место для разговора. Лишь один застыл статуей: рот распахнут, в руке откупоренная литровая банка с каперсами, в другой крышка от нее… Ладно, пусть стоит, только бы под руку не лез.

– Что… тебе… надо… – с трудом выдавил Мишкунец, когда я открыл ему приток воздуха.

– Мне надо, чтобы весной в гребаном меню твоей гребаной столовой не было гребаных бутербродов с икрой. С гребаной, – сказал я, задвигая засов на двери. – И вообще, чтобы икра в меню не упоминалась. Даже баклажанная.

Дело в том, что Ихти и Импи не беременеют, как простые женщины, от связи с мужчинами. У них в организмах ежегодно созревает икра, сама, без участия противоположного пола. На нерест они не плавают, каждую весну освобождаясь от икры в одной из лабораторий Института.

Беременностью этот процесс можно назвать с большой натяжкой. Но психика у сестричек не рыбья, и социализация тоже играет свою роль, заставляя перенимать каноны поведения у окружающих… Короче говоря, Ихти и Импи весной демонстрируют многие психические изменения, присущие женщинам «в положении».

А теперь представьте реакцию беременной, которой предложат в заведении общепита… ну, например, жаркое из человеческих эмбрионов, полученных после абортов и выкидышей. Представили? Впечатляет?

Все это я Мишкунцу уже объяснял, спокойно и мирно… Но он не внял.

– Я предупреждал, что прослежу?! Можешь не отвечать, сам помню: было первое предупреждение, оно же последнее!

– Так все это из-за твоих брюхатых селедок? Да я…

Бац! – я вмазал ему в челюсть. Смачно приложил и плотно. За «брюхатых селедок» в том числе. Которых я два часа вчера выводил из истерики после визита в столовую. Но не стоило повторно объяснять Мишкунцу, как надлежит обращаться с беременными женщинами, даже если они не совсем женщины. Бесполезно. Не дошло сразу, не дойдет и теперь.

Я поводил взглядом по сторонам, углядел разделочный нож… Сгодится, раз уж челюсти с тройными рядами зубов сейчас недоступны…

Мишкунец при виде ножа в моей руке проникся серьезностью ситуации и тонко, по-щенячьи, взвизгнул.

Меня же охватили сомнения. И внутренняя борьба… Кархародон настойчиво склонял к тому, чтобы покромсать хама в куски. Настрогать ломтями. Сергей Чернецов не менее настойчиво уговаривал подумать о последствиях…

Не знаю, кем я был в тот момент… Но нашел соломоново решение, удовлетворившее обе ипостаси. Шагнул к сжавшемуся у стены Мишкунцу, взмахнул ножом. Отсеку хаму и подлецу второе ухо, для симметрии. Последствия будут, но все же не фатальные, зато дойдет с гарантией…

Клинок звонко ударился о кафель стены и отскочил, так и не встретив сопротивления плоти. Что за…

Мишкунца передо мной не было… По крайней мере как единого целого – не было. Одежда его упала на пол, и из нее расползались во все стороны мерзкие извивающиеся твари, небольшие, но многочисленные.

Вот это да…

Я знал, конечно, что тотем у Мишкунца Lampetra fluviatilis, иначе говоря, минога балтийская… Но как-то по умолчанию считал, что оборачивается он одной миногой…

«Как же он говорит, думает… – недоумевал в моем мозгу Сергей Чернецов. – Нечто вроде коллективного разума, будто у пчел и термитов?»

«Хватай! Убей! Сожри!» – бесновались там же базовые инстинкты кархародона. Он за последний час изрядно сдулся, но агрессивности не утратил.

Миножий выводок быстро расползался во все стороны, тварюшки шустро прятались под кухонную мебель и исчезали из виду. Я подхватил одну и тут же выронил: неимоверно скользкая, упруго извивающаяся, не удержать…

Обернул руку носовым платком, и второй подход оказался удачнее. Куда бы ее пристроить… А, вот… Я вынул банку с каперсами из руки «статуи» в белом поварском халате, опростал емкость в ближайшую кастрюлю, побулькивающую на плите. Сунул в банку миногу и прикрутил крышку.

В дверь барабанили, за ней раздавались возбужденные голоса… Пора исчезать, хорошего помаленьку. Однако я все-таки задержался и изловил еще двух миног, не успевших спрятаться. И лишь после этого ретировался черным ходом.

Не знаю уж, какой части тела лишится Мишкунец, когда снова решит собрать себя в кучку… Может, останется без уха, как планировалось, может, без чего-то еще…

Хорошо бы, конечно, в отместку за бутерброды с икрой зажарить трофейных миног и вручить Мишкунцу на тарелочке. Но кархародон, способный оценить эту идею, рассосался окончательно. А Сергей Чернецов решил пока подержать змеевидных заложниц живыми – в отделе, в одном из пустующих аквариумов. Неизвестно, как все повернется и чем закончится эта история…

* * *

– Вау! – приветствовала меня Импи. – Подкрепился? Предложение о перетрахе еще в силе? А то Ихти тоже хочет. Берем ее третьей?

Ихти сидела рядом и всем видом подтверждала слова сестры: да, хочу, просто мочи нет, да, согласна третьей… Берете?

Ладно хоть других свидетелей у этой глупой сцены не нашлось…

– Извини… – изобразил я максимальное раскаяние. – Ты же знаешь, каким я становлюсь, когда туплю…

– Знаю, знаю… Мишкунец там в поряде? Живой хоть остался? Что-то у тебя кулак на правой грабке весь в кровище…

Мое раскаяние как ветром сдуло.

– Та-ак… Значит, ты специально, все просчитав, отправила меня в столовую… Не просто чтоб отделаться от приставаний…

– Погодь, я за аптечкой метнусь, надо тебе перекисью полить… – ловко соскочила с темы все просчитавшая интриганка и выскользнула за дверь.

– Вчерашняя истерика тоже была спектаклем? – хмуро спросил я у Ихти.

– Ты не залетал, тебе не въехать, как сильно нас колбасит… А что за червяки такие в банке?

– Для опытов. Пусть пока в аквариуме поживут.

– В левый не запускай, он занят…

Левый аквариум был, по видимости, пуст. Я стукнул по стеклу согнутым пальцем – из подводного пластикового за́мка выплыла крупная золотая рыбка. Осуждающе посмотрела на меня и уплыла обратно.