Она мрачнела и всерьез поглядывала на самого упорного своего воздыхателя, травматолога Мишку Демченко. Видимо, красивая жизнь не для нее…

– Готовься, Дианка, Колдунов нам опять бомжа везет, – крикнула Лада Николаевна, – вот любят они его, нюхом чуют. Как он дежурит, бомжи моментально выползают из своих щелей, словно оборотни из могил в полнолуние. Перчатки надевай, шапочку… В приемнике клянутся, что санобработку провели, но сама знаешь…

Привычный ритуал – каталка с больным, идущий следом Колдунов, перекладывание пациента на кровать – до боли напомнил ей появление того мужчины. «Ну почему он не клюнул?» – в тысячный раз с тоской подумала Диана и принялась исполнять свои обязанности.

Социальная принадлежность этого пациента не вызывала сомнений. Грязный, весь в расчесах, он был к тому же неправдоподобно худым. Ноги и руки как ивовые веточки, с грубыми, тяжелыми узлами суставов; реберная дуга, нависающая над животом, как утес над берегом реки… Страшно было смотреть, во что может превратиться человеческое тело.

Колдунов, как обычно, остался поболтать с Ладой.

– Ой, а что это у тебя на голове? – захихикала она, и Диана обратила внимание, что вместо колпака профессор обвязал голову куском бумажной простыни на манер косынки.

– Колпаки одноразовые в оперблоке кончились. Вот и оперируем в банданах, а что делать? Видишь, Ладушка Николаевна, какого красавца тебе подогнал? Ты уж его пригрей как-нибудь, постарайся вытащить. Понимаю, что это будет нелегко, но ты попытайся.

– Да уж, Ян Александрович, поставил задачу. Как говорится, краше в гроб кладут. Причем много краше. И как он дошел до жизни такой, не знаешь?

– Обычный диагноз: острое отравление тяжелыми металлами. Получил свинцовой трубой по ребрам и по башке, вот и все. Ну, недельки три, конечно, погулял, пока гнойная интоксикация не скрутила окончательно, тогда сердобольные друзья притащили его в больничку. Два литра гноя я из него добыл, то есть свою задачу выполнил.

– Бедный Ян Александрович! – посочувствовала Диана и достала из ящика стола коробочку с разрезанным мускатным орехом. – Понюхайте.

– Я уж нанюхался, спасибо! – Колдунова передернуло. – Так просто, мускатным орехом, аромат от эмпиемы плевры не перешибешь. Моего ассистента, кажется, до сих пор рвет в туалете.

– А у меня, например, личная жизнь не сложилась из-за гангрены легкого, – обиженно произнесла Лада Николаевна. – Тоже оперировали одного кадра, и у меня волосы провоняли. Я перед свиданием голову помыть не успела, молодой человек понюхал и больше мне не позвонил.

– Надеюсь, уважаемая Лада Николаевна, вы понимаете, что данный экземпляр перед вами ни в чем не виноват. Сами знаете, при гнойных заболеваниях успех зависит не от мастерства хирурга, а от нормального послеоперационного ухода. Антибиотики, парентеральное питание, альбуминчик, может быть, перелить ему.

Лада Николаевна фыркнула.

– И где, позволь осведомиться, я возьму тебе нужные препараты? Диана, покажи Яну Александровичу наш запас медикаментов. Вот, полюбуйся, в ассортименте широко представлены глюкоза и физраствор. Все!

Колдунов наконец-таки снял свою бандану, раздраженно скомкал ее и выкинул в корзину для бумаг.

– Это не разговор. – В его голосе послышались жесткие нотки. – Иногда дорогие лекарства можно капать, а можно и не капать, но в этом случае хорошие антибиотики и внутривенное питание – вопрос жизни. Если не дать ему сегодня нужной порции калорий, до завтра он просто не дотянет.

– Ладно, Ян, не кипятись. Сейчас позвоню Всаднику.

Не прошло и десяти минут, как в реанимации появился начмед Илья Алексеевич, стремительный мужчина очень маленького роста. Он был невероятно кривоног и для скорости не ходил, а бегал по клинике вприпрыжку, поэтому со стороны казалось, будто начмед не идет пешком, а скачет на лошади. За это коллектив называл его Всадником, иногда уточняя: «Без головы».

– Что тут у вас? Колдунов, привет, надо поговорить! Тут такое благодарные больные на тебя накатали, я прямо зачитался! Лада Николаевна, что, опять хотите наказать больницу на сто тысяч круглым счетом? – Казалось, это говорят несколько человек, перебивая друг друга.

– Пациент с тяжелой гнойной интоксикацией. Я дренировал эмпиему, но не исключаю гангрену легкого. Крайняя степень алиментарной дистрофии, почти кахексия, сами видите.

Илья Алексеевич подскочил к койке, откинул одеяло, посмотрел на истощенное, грязное тело, все в гнойниках и расчесах, на повязку, уже пропитавшуюся гноем…

– Н-да… Не гламурно, – сказал он после недолгих размышлений. – Ладно, пишите. Так, мол, и так, по жизненным показаниям… Я приду завтра обход делать и сразу подпишу. Или даже сейчас подпишу, если вы, Лада Николаевна, управитесь за десять минут, пока я беседую с Яном Александровичем. Завтра с утра получите антибиотики и раствор аминокислот.

– Сегодня надо, – буркнул Колдунов, – время работает против нас.

– Аптека уже закрыта. Ничего, жил он месяц с эмпиемой, еще ночку как-нибудь протянет, – махнул рукой Всадник. – Лучше скажи мне, Колдунов, зачем ты издеваешься над стариками?

– Я?

– Ну не я же! Сегодня обнаружил возле своего кабинета разъяренную толпу, желающую вздернуть тебя на рее. Какого черта ты нахамил ветерану войны? А уж мамаш великовозрастных сыновей злить – это вообще последнее дело. За минуту удовольствия будешь потом расплачиваться годами судебных разбирательств. Так, Лада, написала? Давай скорее!

– Давай как-нибудь сегодня хотя бы антибиотики начнем, – заныл Колдунов. – Может, где на отделении есть?

– Да вы что, Ян Александрович, ах, у дуба, ах, у ели? Кто позволит в свободном доступе такие дорогие препараты держать? Сказал, завтра с утра все будет. Другой начмед вас вообще бы послал сами знаете куда, сказал бы: лечите тем, что родина дает, не фиг на бомжей деньги переводить.

– Мы ценим, Илья Алексеевич.

– Вот и цените! Тем более я еще от главврача огребу по полной за эту бумажку. Колдунов, у меня курева – ноль! Угостишь?

Ян Александрович достал пачку, и Всадник молниеносным движением выхватил оттуда несколько штук. Одну сразу зажал в зубах, две заложил за уши, еще одну сунул в нагрудный карман.

– Все, спасибо, – процедил он сквозь зубы, чтобы сигарета не выпала. – Увидишь главврача, скажешь, что я тебе вставил кол от земли до неба за грубое обращение с больными. И вот еще что: тут проверки намечаются, поэтому денег у больных не проси. Знаю, – он поднял ладонь щитком, чтобы отразить бурю справедливого негодования, – ты редко берешь, но таких в первую очередь и ловят. Тренировки нет.

Всадник поставил размашистую подпись, еще раз напомнил Колдунову о необходимости соблюдать вежливость и умчался.

Ян Александрович тоже ушел, а Диана занялась бомжом – он выходил из наркоза. Несчастный ерзал в постели, двигал руками, а когда он чуть не выдернул себе капельницу, Диана уже открыла рот, чтобы прикрикнуть, но вдруг ей стало ужасно стыдно за собственное лицемерие. И, чтобы хоть немного оправдать свою двуличность, она заставила себя ласково улыбнуться, смочила бомжу губы, устроила голову поудобнее и проверила, не натянуты ли дренажные трубки.