– О да, но сдается мне, что сеньор не вправе решать мою судьбу, а может, он просто не захотел. Он заявил сэру Джону, что Бойд объявил своей наследницей меня, и он не возражает до тех пор, пока я соблюдаю договор между ним и Банултом. Меня это удивило, и не могу сказать, что полностью в это верю, но принимаю такое его объяснение до тех пор, пока не увижу своими глазами, что указано в бумагах Бойда, или же ваш кузен Каллум (он наверняка более опытный человек, чем я, и хорошо разбирается в заключении контрактов и в законности моих прав как лэрда Банулта) разберется в них сам.

– Вас вроде бы удивляет, что муж назвал вас своей наследницей?

– О, конечно. Он всегда считал, что я ничего не стою, потому что не родила ему сына, о котором он так мечтал. Правда, Элисон он оставил неплохое приданое… точнее, дал мне понять, что оно у нее должно быть. Понятно же, что Банулт – это одно из таких мест, где все идет так, как хочет хозяин. Мне нравится думать, что мой муж оставил его мне, потому что оценил наконец мой труд, но на самом деле это, конечно, не так. Он просто поступил так, как поступал всегда, а может быть, таким образом частично возместил мне деньги, которые я ему принесла в качестве приданого. Сына, чтобы назвать наследником его, у Бойда не было, а оставить все маленькой девочке ему бы даже в голову не пришло. Поэтому все мне и досталось.

– А вам никогда не приходило в голову, что сэр Джон, возможно, оценил ваши труды и теперь хочет получить не только вашу землю, но и ваши таланты? Ведь сам он управляющий паршивый, так?

– Да нет, лишь чуть хуже меня. – Катриона нахмурилась. – Просто представить не могу, что сэр Джон вдруг оценил мои труды. Он такого же низкого мнения о женщинах, как в некотором роде и мой покойный муж, да и наш священник. Если бы он думал, что все хорошее в Банулте результат моего труда, ему бы пришлось признать, что я способна на большее, чем просто вести хозяйство и рожать детей. А он и мысли такой не допускал, о какой бы женщине ни шла речь.

В каком-то смысле она была права, но Бретт решил не отказываться сразу от мысли, что сэр Джон превосходно осведомлен о ее успехах. Он мог связывать ее достижения с наставлениями мужа или уроками, преподанными отцом или другим родственником, но Бретт не думал, что предубеждение этого человека против женщин полностью ослепило его и он не понимает, кто в основном трудился на благо Банулта. Помимо всего прочего, сэр Джон наверняка достаточно хорошо знал сэра Бойда, знал его возможности и недостатки.

Оскорбления сэра Джона требовали ответа, но Бретт придержал язык. Хоть он представился и ясно дал понять, что и сам, и его люди будут помогать Катрионе, Бретт понимал, что, если надавит слишком сильно, Катрионе это дорого обойдется. Ее люди пока не готовы к войне с Грантами. Не готовы они и к надежной обороне Банулта, не смогут избежать нового ущерба, наносимого полям и скоту. Пока они не обучат защитников клана, придется быть осторожнее. Но это не значит, что нельзя и дальше добывать сведения о сэре Джоне.

Бретт чуть придвинулся к Катрионе и с трудом сдержал улыбку, заметив, как она отступила назад и прижалась к стволу дерева.

– Думаю, он знает, что именно вы выполняете тут всю работу, причем довольно давно. Он может придумать множество отговорок, приписывать все успехи какому-нибудь мужчине, но он это знает. Полагаю, он давно гадает, насколько вы можете быть полезны Гормфераху.

– Ну теперь, когда вы сообщили о своих намерениях, он начнет думать, как бы вам помешать! – воскликнула Катриона, снова начиная злиться. – Я и вправду думаю, что лучше бы ему не было известно о вашем обещании помочь нам хотя бы еще какое-то время.

– Возможно, но я с вами не согласен. Он приехал посмотреть на нас, увидеть меня и моих спутников поближе. Бьюсь об заклад, его люди уже упоминали о нас и этим разожгли его любопытство. Ерунда все это. Что сделано, то сделано. Вы же не ждали, что я буду молча стоять в стороне, пока он вас оскорбляет и откровенно вам угрожает, правда?

– Еще как ждала. Он постоянно это делает.

– Ну так теперь пусть прекращает!

В его голосе зазвенел металл, что заставило Катриону вздрогнуть. То, как сэр Джон разговаривал с ней, рассердило этого мужчину, и это и изумило Катриону, и возбуждало. Она не могла припомнить ни одного мужчины, разгневавшегося из-за дурного обращения с ней. Ее слегка удивляло, что это, оказывается, так по-настоящему привлекательно. Впрочем, вряд ли она успеет к этому привыкнуть и впасть от этого в зависимость. Сэр Бретт ненадолго задержится в ее жизни.

– Это вряд ли. Он мыслит так же, как множество других мужчин, и не собирается ничего менять. Поэтому я и собираюсь сделать все возможное, чтобы не стать женой этого болвана.

Бретт уперся руками в ствол, словно заключив ее в объятия.

– Неужели вы никогда даже не рассматривали такую возможность? Наверняка же задумывались хоть на минутку, представляли, насколько проще станет ваша жизнь, если он и его люди будут вам помогать.

– Никогда, ни на миг! Я хорошо его знаю. Он много раз приезжал в Банулт, когда еще был жив мой муж. А еще я слышу, что о нем говорят его же люди. Пусть мой муж был человеком холодным, мрачноватым и таким благочестивым, что рядом с ним любая монашка почувствовала бы себя грешницей, но характер у него был спокойный, и он никогда не поднимал на меня руку. А вот когда я много лет назад впервые увидела сэра Джона, сразу поняла, что ему ничего не стоит избить жену. И все, что о нем рассказывают, только подтверждает мою мысль – сэр Джон легко впадает в гнев и легко причиняет боль, когда сердится.

Катриона выросла в подчинении такому мужчине и решительно не желала испытать подобное снова. Впрочем, сэру Бретту Марри об этом знать не обязательно. Катриона честно признавалась себе, что ей будет неловко, если он узнает, как она страдала под гнетом властного отца.

Катриона покосилась на руку Бретта прямо у ее головы. Их тела оказались так близко, что она ощущала исходивший от него жар. Переведя взгляд на его лицо, она нахмурилась, заметив, что в его глазах сверкают веселые искорки.

– Думаю, нам пора вернуться в замок, – сказала Катриона, но как бы себя ни уговаривала, ей почему-то совершенно не хотелось двигаться с места.

– Еще минутку.

Он не хотел, чтобы она начала гадать, что сейчас произойдет. Просто взял и поцеловал ее. Слегка прикоснулся к ее рту губами, наслаждаясь мягкостью и теплом. Он тут же понял, что она толком не умеет целоваться, и мысленно обругал ее мужа. Впрочем, исключительно потому, что пожалел ее, но в душе испытал удовлетворение – он может дать ей то, чего никогда не давал муж. Женщина, шесть лет бывшая замужем, но не умеющая целоваться, это женщина, спавшая в холодной постели, и Бретт не сомневался, что сможет отогреть ее.

Катриона задрожала, изо всех сил стараясь стоять спокойно. Прильнувшие к ее рту губы были такими теплыми и на удивление мягкими для такого крупного, сурового мужчины. Он словно гладил ее губы своими, дразнил языком, и внизу живота у Катрионы начало разгораться пламя. Не успев понять, что делает, она обеими руками вцепилась в его сюрко[2]и крепко прижалась к Бретту. То, как он касался языком ее губ, слегка смутило Катриону, но затем она осторожно приоткрыла рот.