Из-за отсутствия ранних письменных свидетельств мы не можем проследить за стадиями развития армянского языка на протяжении веков, протянувшихся между индоевропейским периодом и V веком нашей эры, когда был изобретен армянский алфавит. Некоторые ученые уверены, что пиктограммы, найденные на скалах долины Аракса, могут быть примитивной формой армянской письменности, но подобные утверждения остаются гипотетическими, поскольку пиктограммы так и не расшифрованы. Историк Мовсес Хоренский сообщает, что в Армении существовала языческая, храмовая литература. При этом он не уточнил, какой использовался шрифт, но в другом контексте упомянул об армянских светских трудах, написанных персидскими или греческими буквами. К сожалению, не существует никаких материальных свидетельств, чтобы подтвердить эти утверждения, древние надписи, которые до сих пор находили в Армении, были на греческом или арамейском языках, более поздние – на латыни.

К моменту появления письменности армянский язык был уже высокоразвитым, имел обширный и точный словарь и определенную грамматику. Некоторые модификации индоевропейской фонетики и грамматических форм, которые можно наблюдать, вызваны влиянием урартского языка, а также языков других групп, с которыми армяне контактировали после создания их нового дома. К примеру, хотя армянский язык сохранил почти все формы индоевропейского склонения, он утратил различия между родами. На протяжении веков иранского господства, и в особенности когда в Армении правила династия Аршакидов, имевшая парфянское происхождение, в армянский словарь попало много иранских слов. Для образования новых слов использовались иранские суффиксы, и даже некоторые обороты речи строились по образцу иранских. Но иранский язык не оказал влияния на грамматику.

Греческие и сирийские слова, куда менее многочисленные, чем парфянские, стали появляться в армянском словаре главным образом после установления христианства, хотя некоторое греческое влияние начало ощущаться еще при Селевкидах. Во время правления Тиграна Великого и его преемников многие аристократы говорили по-гречески. Кроме того, некоторые известные греки находили убежище в Тигранакерте. Так, Плутарх упоминает афинского оратора Амфикрата и Метродора из Скепсиса, «красноречивого и ученого человека, который был настолько близок царю, что мог бы считаться его отцом». В театрах Тигранакерты и Арташата ставились греческие пьесы. Свадьба парфянского царя с сестрой царя Артавазда (сына Тиграна Великого) сопровождалась пышными празднествами, с представлениями греческих драм.

Парфяне вовсе не были невеждами в части греческого языка, а Артавазд и вовсе слыл в нем экспертом и сам писал оратории, трагедии и истории, отчасти сохранившиеся. Еще одного просвещенного армянина той эпохи звали Тиран. Лукулл отвез его в Рим в качестве пленного, там он стал близким другом Цицерона, добился известности как оратор и грамматик и даже основал библиотеку. Греческая наука ценилась очень высоко и в следующих веках. В Афинах армяне были среди сподвижников Григория Назианина и Василия из Цезареи. Одним из их учителей, которому Григорий позднее написал эпитафию, был армянин Проересий, которого Созомен назвал «самым замечательным софистом своего времени». По утверждению его ученика и биографа Евнапия, Проересий «пришел из той части Армении, которая примыкает к Персии». Юношей он отправился в Антиохию, а потом в Афины. Евнапий дает подробное описание успешной карьеры своего учителя в Афинах, повествует о его визите в Галлию по приглашению императора Константа, который позднее отправил Проересия в Рим, чтобы продемонстрировать его красноречие. Римляне, пишет Евнапий, «сделали и установили в его честь бронзовую статую в натуральную величину, которую снабдили надписью: «Рим, царица городов, царю красноречия». Либаний рассказывает, что в честь Проересия статуя была воздвигнута и в Афинах.

Сам же Либаний называл армян в числе своих студентов в Антиохии. В одном из писем он говорит, что немало его студентов могут быть найдены в городах Галатии и Армении. В книге о студентах Либания, основанной на переписке последнего, П. Пти привел имена двадцати армянских студентов, некоторые из них были христианами, как софист Проересий, другие – язычниками. Армяне составляли самый важный контингент студентов из восточных провинций империи. Армяне были и среди ученых коллег Либания, один из которых, Леонтий, отправлял своих учеников в Антиохию для дальнейших занятий с Либанием. Позже императором Юлианом Леонтий был назначен правителем Палестины, а потом Галатии. Ряд армянских студентов Либания также получили важные посты в византийском правительстве, для чего им очень пригодилось глубокое знание греческого языка. В IV веке возвысилась сирийская наука, приобретя такое же большое значение, как и греческая, особенно в восточных частях страны, и многие армяне отправились учиться в Эдессу и Нисибий.

До появления армянского алфавита было развито устное народное творчество. Сохранились фрагменты поэм, сбором которых занимался в первую очередь Мовсес Хоренский. Один из них относится к рождению бога Вахагна.

Небо и земля мучились в родах,

А с ними и темно-красное море.

И в море красный тростник мучился в родах,

Изо рта тростника шел дым,

Изо рта тростника шло пламя,

И в пламени возникло юное дитя,

Его волосы были огненными,

Огненной была его борода, а в его глазах сияли солнца.

Другие эпические поэмы прославляют деяния царей, таких как царь Арташес и его сын Артавазд. Пока Арташес строил город Арташат, в царство вторглись аланы. Арташес выступил против них, оттеснил их за Куру и взял в плен сына царя. Царь аланов стал искать мира, обещая в обмен на сына все, что Арташес пожелает. Арташес отказался, а тем временем дочь царя Сатеник вышла на берег реки и произнесла следующие слова:

Я обращаюсь к тебе, о храбрый Арташес,

Победивший отважный народ аланов,

Приди, прислушайся к просьбе ясноглазой дочери аланов,

Верни юношу.

Ведь это не в обычаях героев, ради мести,

Отнимать жизни сыновей других героев,

Или, сделав их пленниками и рабами,

Создать вечную вражду между двумя храбрыми народами.

Впечатленный мудрыми словами царевны и очарованный ее красотой, Арташес отправил посланника к царю аланов и попросил руки его дочери. Царь ответил:

– Пусть сможет храбрый Арташес

Дать тысячи тысяч, десять тысяч и еще десять тысяч

В обмен за эту деву, благородную дочь аланов.

Храбрый Арташес вскочил на своего красивого черного

жеребца

И, сняв красный кожаный шнур [украшенный] золотыми

кольцами,

Словно быстрокрылый орел перелетел через реку.

Он обвил красный шнур с золотыми кольцами

Вокруг талии девы аланов,

Причинив много боли тонкому стану нежной девы,

И унес ее в свой лагерь.

На свадебном пиру люди пели:

Когда Арташес стал женихом, пошел золотой дождь,

Когда же Сатеник стала невестой,