В той мере, в какой я вообще общался с Джеффом в тот период, я старался поддержать в нем позитивный настрой и придать ему уверенность в том, что планы, которые мы строили во время мук развода, могут осуществиться. Джефф прошел тест SAT[8], а я отправил необходимые документы и чек в Университет штата Огайо за первую четверть. В конце концов он смирился с идеей поступить в колледж.

Пытаясь поднять Джеффу настроение, Шари устроила большое шоу из его поступления в колледж. К тому времени он полностью принял ее как нового члена семьи, так что ей не составило труда убедить его сопровождать ее по магазинам, чтобы выбрать ему новую одежду для колледжа. Пока они ходили по магазинам, Шари говорила о том, каким захватывающим будет колледж для Джеффа, как сильно он будет наслаждаться новой обстановкой, новыми людьми, совершенно новым опытом.

В сентябре 1978 года мы с Шари отвезли Джеффа в кампус Университета штата Огайо в Колумбусе. Но, несмотря на усилия Шари, он все равно шел туда неохотно, и было ясно, что ему самому это на фиг не сдалось, – он просто следовал воле отца. Он никогда не проявлял никакого интереса к колледжу или к какой-либо из областей или профессий, которыми он мог бы там заниматься. Он понятия не имел, в чем может заключаться его будущая специальность, кроме какой-нибудь области бизнеса. Он собрал свою сумку – почти автоматически, – не взяв с собой ничего, что можно было бы ожидать от молодого взрослого человека, – только змеиную шкуру, которую получил в лагере бойскаутов, и две фотографии своей собаки.

Когда я вернулся из колледжа в тот вечер, то почувствовал некоторое облегчение от того, что мой сын ушел. Хотя мне все еще было трудно смириться с его пьянством, я понял, что у меня не было другого выбора.

Дело в том, что я не смог найти способа ни наказать, ни исправить Джеффа. Его лицо было сплошной стеной. Его глаза были пустыми. В то время я думал, что алкоголь пропитал его мозг, утопив то, что осталось от его личности. И все же всегда было ощущение, что в его голове происходит какой-то мыслительный процесс, до которого я почему-то не мог достучаться, как будто его разум был заперт в закрытой камере, слушая только самого себя.

Теперь я знаю, что он слушал. Я знаю картины, которые проносились в его голове, пока он неподвижно сидел на диване в гостиной, безжизненно глядя в окно. Он думал об убийстве, которое уже совершил несколько месяцев назад. Он снова и снова смотрел это шоу ужасов, которое непрерывно проносилось перед его глазами.

Поскольку на более позднем судебном процессе все было описано наглядно, я даже знаю отдельные сцены, которые, должно быть, проигрывались в голове моего сына, когда он сидел в гостиной, бормоча ответы на мои вопросы и бездумно кивая, когда я говорил ему о лжи и чрезмерном употреблении алкоголя. Какими тривиальными, должно быть, казались ему в то время мои жалобы, какими мелкими и несущественными по сравнению с тем, что он уже сделал.

Теперь, когда я думаю о нем в тот период его жизни, я вижу его пойманным в ловушку собственных убийственных фантазий, в ловушку воспоминаний об убийстве, которое он уже совершил, вижу его едва способным соединиться с какой-либо другой частью реальности. Внезапный, неконтролируемый акт насилия и сексуального насилия отбросил для него всякую надежду на обычную жизнь, закинув в мир, который был совершенно за пределами его понимания. Насколько далеко за пределы реальности – его собственной реальности – он, должно быть, ставил все мои разговоры о колледже и карьере. Мои амбиции в отношении него, маленькие стратегии, которые я предлагал для того, чтобы направить его жизнь в нужное – но не ему! – русло, должно быть, казались конструкциями с другой планеты; моя система ценностей, построенная на понятиях работы и семьи, была похожа на причудливые, но непонятные артефакты исчезнувшей цивилизации.

Вечерняя прогулка по территории университета. Эймс, штат Айова, 1964 год

Глава пятая

Но я абсолютно ничего не знал о том, что уже успел сделать Джефф. Его первая учебная четверть[9] была для меня временем обновления надежды. Я позволил себе поверить, что он сделал первый шаг на пути к успеху. Я прошел такой же путь от выпускника средней школы, и для меня он закончился докторской степенью по химии. Почему бы Джеффу не прийти к тому же? Или чему-то еще лучшему?

Поначалу казалось, что у Джеффа все идет неплохо. Когда мы навестили его позже, он с гордостью продемонстрировал свою комнату – очень уютную; чувствовалось, что он стремится поддерживать свою личную территорию в порядке. Затем он устроил нам с Шари экскурсию по кампусу. Казалось, он гордился тем, что учится в колледже. Он действительно казался счастливым.

Но это была иллюзия прогресса, которая не могла продлиться долго.

Оценки Джеффа пришли по почте в конце первой четверти. Они прибыли всего за несколько дней до того, как Джефф приехал на каникулы, и это была катастрофа. Его совокупный средний балл[10] был всего 0,45, он заработал всего два зачетных часа[11] в колледже после полной четверти в Коламбусе. Он завалил «Введение в антропологию». «Греко-римская история» – не закончена. Его успехи в области административных наук были не более чем посредственными, а все остальные курсы он попросту бросил всего через несколько недель. Лучший результат он показал по стрельбе из винтовки – но тоже всего лишь «четыре с минусом». Он ничем не отличился.

Когда мы с Шари приехали, чтобы забрать его и отвезти домой, он, как всегда, казался смущенным и пристыженным. Он высказал несколько наспех придуманных и не особо убедительных отмазок. Что касается его неудач в колледже, Джефф объяснил, что ему просто было трудно вставать на утренние занятия. Что же касается других его занятий, то они каким-то образом вышли из-под его контроля. Он не знал, почему и как.

Одно было ясно – в университет он не вернется. Когда я сказал ему, что не собираюсь возвращать его в колледж, он вздохнул с облегчением, как будто с его плеч свалилась тяжесть. Ясно как божий день, что мое решение не имело для него никаких последствий. Он уже знал о своих пристрастиях – как после этого вообще можно серьезно относиться