— Думаете, такое возможно, чтобы Виктория на самом деле гналась за мышью?

Борис Львович улыбнулся и развел руками:

— Таки в этом мире все может быть…

Ангелину Васильевну его ответ обнадежил, и она с нескрываемым облегчением улыбнулась.

В просторной гостиной загородного дома было холодно — кондиционеры работали на всю мощь. Однако Вячеслав оттянул ворот футболки и подул на грудь. Ему было не просто жарко, он горел изнутри! Как давно он не испытывал этого чувства — азарта, адреналина охоты! Наверное, со времен второй чеченской компании. В то время он еще был кадровым военным, руководил боевым подразделением, истреблявшим боевиков в Чечне. Позже, когда его демобилизовали по ранению, он начал карьеру телохранителя, но эта служба не была ни опасна, ни трудна. После того, как в благодарность за спасенную жизнь, босс сделал его своим компаньоном, ему выпадали счастливые минуты вновь почувствовать адреналин — когда он вникал в нюансы ведения бизнеса, учился обходить конкурентов, но что это для прирожденного охотника? Так, игрушки… А вот Виктория его удивила. Еще как удивила!

— Так говоришь, она раздвоилась? — спросил он Сидорова и весело подмигнул ему.

Сидоров сидел, развалившись, на широком кресле и выглядел весьма довольным собой.

— Раздвоилась. Одна Виктория улетела в Дрезден, а другая вылетела в Санкт-Петербург. Документы обеих Викторий настоящие, я проверил.

— Значит, они сговорились.

Сидоров рассмеялся.

— Да уж! Группа лиц по предварительному сговору решила тебя надуть! Мои ребята выяснили, что в настоящее время первая Виктория — в Дрездене, а вторая находится в Гатчине в доме Пашковой Ангелины Васильевны, у своей родной тети по материнской линии.

— Узнали, где она нашла двойника?

Сидоров развел руками:

— Это выяснить не удалось. Также, увы, мы не знаем, которая из Викторий настоящая.

— Вот это, как раз, проще простого! Настоящая Виктория в Германии.

— Почему? — удивился Сидоров. — Неужели она решилась отправить к родной тетке двойника? Тетя вырастила ее, разве она перепутает?

Громов встал и подошел к окну. Кроваво-красное предзакатное солнце уже начало спускаться к горизонту, предвещая сильный ветер. Небо заволакивало тучами. Погода желала перемен.

— Они не виделись много лет, — проговорил Вячеслав, не оборачиваясь. — Ничего удивительного, что Виктория послала к тетушке двойника. Она не боится провала в этом направлении, а вот ставить под сомнение свою профпригодность Виктория никогда бы не решилась. Поэтому Вика ни за что не доверила бы двойнику, не профессионалу, выйти вместо себя на подиум. Настоящая Виктория в Германии. Кстати, ты выяснил, за каким чертом Вике понадобилось посылать двойника к тетушке?

— А то! Некий господин Прыгунов, юрист, нанятый Пашковой, был весьма разговорчив. Не знаю, что там у них произошло, но после ухода из дома Пашковой Прыгунов выглядел так, будто его пыльным мешком пристукнули. Зомби чистой воды! Мои ребятки его шустро обработали и узнали, что все дело в деньгах…

Громов слушал рассказ Сидорова о тетушкином завещании и не переставал поражаться Виктории. Вот, что называется и рыбку съесть, и костью не подавиться! Надо же провернуть такую операцию! Сама продолжает карьеру делать, а к ненавистной тетушке отправила двойника, чтобы самой за умирающей старухой горшки не выносить. Ай, да молодца!

— Я еду в Гатчину, — заявил Вячеслав.

— Не понял?

— Что не понял? Билет мне закажи на ночной рейс, и номер в гостинице. Переночую в Питере, а утром поеду к тетушке.

— Слав, ты хорошо подумал? Зачем тебе в Гатчину, настоящая Виктория в Германии.

Вячеслав расхохотался и погрозил кому-то невидимому кулаком.

— Пусть! А я в Гатчину поеду. Представляешь явление Христа народу? Виктория уверена, что все продумала, а тут к тетушке заявляюсь я!

— Разоблачишь двойника?

— Еще чего! Наоборот! Я буду подыгрывать. Пусть Виктория подергается, попытается разгадать, что у меня на уме.

— А что у тебя на уме?

— Охота, мой дорогой друг, охота! Развлечение. Игра.

— Кстати, а разве ты знаком с тетушкой?

Вячеслав потер ладони одна об другую.

— Еще нет, но тем интересней!

Сидоров смотрел на друга с явной опаской за его умственное здоровье.

Поздним вечером того же дня в своей комнате Лиза по телефону отчитывалась перед Викторией. Она подробно рассказала все детали прошедшего дня, не утаила и сцену с мышью, за что получила выговор, и дала обещание больше ни за кем не гоняться.

— С тетушкой удалось пообщаться только за ужином, — продолжала рассказывать Лиза. — Она сказала, что ей стало лучше, и она может спуститься вниз. Наташа говорит, что у тетушки периодические ухудшения. Кстати, за столом она вела себя нормально, без особых закидонов.

На другом конце Виктория фыркнула:

— Только ей об этом не скажи! Тем более такими словами. Без закидонов! Смерть на месте! О чем вы говорили?

— Я сразу сообщила об аварии, чтобы все вопросы отпали. И правильно сделала, между прочим!

— Почему?

— Как ты учила, я надела блузку с глубоким вырезом, чтобы тетушка увидела твой крест. Она увидела и начала задавать вопросы. Помню ли я, как он у меня появился.

— А ты что? — спросила Виктория, и голос ее дрогнул.

— Я ответила, что помню, конечно, это подарок дяди Семена на мое совершеннолетие. А потом она как-то странно спросила: «И это все?». Я ответила…

— Подожди, — сдавленным голосом перебила Виктория. — Вспомни, и перескажи дословно, что говорила тетушка о кресте.

Лиза помолчала, воспроизводя в памяти разговор.

— Да ничего особенного она не говорила. Хотя, нет! Она спросила, совершеннолетие — это единственное событие, о котором напоминает мне крест? И еще добавила, что не сомневалась в моей черствости. Вик, а что, было какое-то еще событие?

Виктория молчала. Долго.

— Неужели она узнала? Она узнала…

— Вика, ты о чем? Алло, Вика, ты меня слышишь?

Долгое молчание прерывалось лишь неровным дыханием Виктории.

— Тебе не надо этого знать, — наконец проговорила Виктория уже спокойным голосом. — Прошлого не вернуть. Так было надо. Говоришь, удалось все списать на аварию?

— Удалось.

— Вот и хорошо. Так и поступай. Если что, говори, что память отшибло.

Виктория отключилась, а Лиза долго не могла уснуть. Неясное, еще не осознанное предчувствие темной кошкой подкрадывалось к ней из ночной мглы. Его еще не различить, но поступь уже слышна…