Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы быстро поправляетесь. Наше тело — удивительное творение. Несмотря на безобразное к нему отношение, оно борется, пытается выкарабкаться. Но зачем, мистер Тейлор?
Я уже мог говорить — во рту не было той жуткой сухости.
— Не понимаю вас.
— Ну, думаю, понимаете, мистер Тейлор. Почему мы должны вас лечить, если вы, выйдя отсюда, тотчас сделаете то же самое?
Я не имел понятия.
— Не имею понятия.
— С вами ведь такое и раньше случалось.
— Верно. Не могли бы вы звать меня Джеком?
— Джек! Я могу попытаться напугать вас страшными историями. Каждый раз, когда вы теряете сознание, это репетиция мозговой травмы. Ваша печень в плохом состоянии, и не знаю, сколько еще продержатся ваши почки. Есть вопросы?
Мне хотелось спросить, какого черта я попал в этот дурдом, но решил, что доктор вряд ли сможет ответить на этот вопрос.
— Спасибо… за… то, что не зачитали мне смертный приговор.
— Мне кажется, я именно это и сделал.
~ ~ ~
Через несколько дней, когда я немного подсох, мне вернули мою одежду. Она была выстирана и выглажена. Я жутко обрадовался. Встал посреди комнаты, даже джигу станцевал. Неуверенно, правда, и недолго, но все же несколько па любимого ирландского танца умудрился сделать.
Печально, что взрослый человек испытывает такую благодарность за то, что ему дали возможность одеться.
Меня отправили к остальным больным. Я спросил сестру:
— Может, я останусь у себя в палате?
Жизнерадостный смех.
— Вы что, решили, что тут… гостиница? Выметайтесь, идите общайтесь с людьми.
Я не знал, чего ждать. Все-таки дурдом… Разве кругом не шатаются психи? Тут ведь бедлам во всех смыслах этого слова. Слюнявые пациенты, люди в смирительных рубашках — психи в моем понимании.
Но кругом было тихо. Не то чтобы полная тишина, так, легкий шумок. Как будто приглушили звук. Чудеса, которые творят лекарства. Напичкай их таблетками, и они будут смирными.
Обед подали в столовой. Светлая большая комната, совсем не похожая на ту, в которой нас кормили, когда я учился на полицейского.
Я взял поднос и встал в очередь. Все стояли спокойно и… тихо. Кто-то за моей спиной спросил:
— Новичок?
Я повернулся и увидел человека лет шестидесяти. Он совсем не был похож на… безумного! Хорошо одет, лицо портье. Нос весь в красных прожилках. Когда-то у него была неплохая фигура, но сейчас он казался обрюзгшим.
Я спросил:
— Заметно?
— Вы нервничаете.
— Правда?
Он вытянул руку. Руки у него были как у Лэрри Каннингхема. Большие и крючковатые. Мы пожали друг другу руки. Его пожатие было на удивление мягким.
— Меня зовут Билл Арден, — сказал он.
— Джек Тейлор.
— Привет, Джек Тейлор.
Я добрался уже до места, где выдавали горячие блюда. Раздатчица, толстая крестьянка, спросила:
— Чего тебе положить, лапочка?
Эта «лапочка» согрела мне сердце. Мне захотелось ее обнять.
Билл сказал:
— Здесь вкусные сосиски с капустой.
Я заказал сосиски.
Она спросила:
— Соусом полить, лапочка?
— Пожалуйста.
На десерт давали печеные яблоки и мусс. Причем в огромных количествах. Я взял себе и десерт. Какого черта?! Все равно я не собирался ничего есть.
Билл посоветовал:
— Займи место у окна. Я принесу чай.
Я послушался.
Люди, сидящие за столом, старательно жевали. Ели так, будто их жизнь от этого зависела. Может, так оно и было.
Билл сел и сразу же набросился на еду. Ел как лошадь. Спросил с полным ртом:
— Ты не ешь?
— Нет.
— Тебя возьмут на заметку. Лучше сделай вид.
Куски капусты застряли у него в передних зубах. Я не мог оторвать от них взгляда. Начал машинально ковырять вилкой в своей тарелке.
Билл посоветовал:
— Отодвинь тарелку подальше от себя. Мартышки тебе помогут.
Я так и сделал. Содержимое тарелки исчезло в мгновение ока. Пустую тарелку подвинули назад, ко мне.
Билл сказал:
— Я съем твой десерт. Обожаю сладкое.
Наконец он все доел, откинулся на стуле, расстегнул верхнюю пуговицу на поясе и рыгнул. Вытащил пачку сигарет. Спросил:
— Курить будешь?
— Нет.
Он закурил сам, выпустил облако дыма и заявил:
— Побудешь здесь подольше, тоже закуришь.
— Сомневаюсь.
Тут я заметил, что все, буквально все курят. Даже тетка-раздатчица. Он заметил мой взгляд.
— Тот, у кого есть акции табачной компании, может не волноваться о своем благополучии.
Я не знал, что на это сказать, потому ограничился фразой:
— Это мысль. — Даже сам чувствовал, что мысль эта дерьмовая.
Билл спросил:
— Ты алкаш?
— Не понял?
— Алкоголик? Ты из-за этого здесь, я угадал?
— Наверное.
— Так и знал. Издалека отличаю алкашей. У нас свои собственные антенны. Значит, ты проходишь курс?
— Чего?
— Алкогольный курс. Здесь — лучший в стране. Я тут несколько раз бывал.
— Не обижайся, Билл, но если здесь так хорошо лечат, как вышло, что ты попал сюда… снова?
— Скажу тебе честно, Джек, люблю я выпить. Когда ухожу в запой, то звоню сюда и прошу забронировать мне место. Попадаю сюда два-три раза в год.
— Господи!
— Не кривись, ты сначала попробуй. Там, в мире, как в аду, и приятно знать, что существует этот рай.
Я невольно содрогнулся. Он взглянул на меня. Я сказал:
— И удалиться от мира.
— Здесь тебе вкатят либриум, приведут в норму.
Мимо прошел человек, наткнулся на меня, выпрямился и, шатаясь, пошел к двери. Билл ухмыльнулся:
— Это местная достопримечательность.
— В смысле?
— Этот парень. Посмотри, видишь, он шатается, как будто набрался. Раскачивается под свою внутреннюю музыку, весь день так. Господи, до чего же мне здесь нравится!
Я уже немного устал от Билла. Эти его восторги утомляли. Он спросил:
— Вопросы есть?