Татары, видимо, начали между собой переговариваться, указывая руками в сторону русских. Несколько стрел просвистело над головой Александра. Одна, длинная, красная, впилась ему в руку, пробив кожаную перстатицу. Сицкарь сильно потянул княжича за рукав:

– Уходи назад! Убьют! Метко бьют, черти! Уйдем скорее, пока живы!

Все повернули обратно. Еще несколько стрел впилось поблизости в снег…

В Новгород Александр вернулся не без труда. Всюду набухшие ручьи разлились. Не раз приходилось переправляться вброд через стремительные потоки.

Старый Ратша с тревогой ожидал возвращения своего питомца. Он внимательно выслушал рассказ Александра о встрече с татарами, расспрашивал обо всех мелочах, подивился красной татарской стреле – длинной, камышовой, с трехгранным наконечником.

– Такое закаленное на огне жало как вопьется, так его с трудом выдернешь. Счастье твое, что стрела не попала тебе в голову, не вышибла глаза. Слышал я, что такие красные стрелы – ханские. Не с ханом ли Батыгой безжалостным ты встретился? Не он ли это был возле Игнач-Креста? Не он ли сам и запустил в тебя стрелу? Помни, Ярославич, что теперь ты уже «меченый» татарской стрелой, как добрый конь выжженным тавром. И это тебе хорошая памятка до самой смерти, чтобы ты не забыл татарской угрозы всему русскому люду.

Широкое течение темного Волхова пересекала большая просмоленная лодка. Два мужика гребли длинными тяжелыми веслами. Мальчик лет двенадцати сидел на корме и правил небольшим широколопастным веслом.

Посреди лодки сидел глубокий старец в черном клобуке, с медным крестом на цепочке, ниспадавшим на впалую грудь. Лодка подплыла к пристани, где толпилось много таких же насадов, и врезалась между ними. Крепкие словечки и ругань послышались с разных сторон, но прибывшие, не обращая на это внимания, привязали лодку к свае мостков, сложили весла и достали два деревянных ведерка, полных рыбы (из одного ведерка даже торчал длинный хвост сига). С большой бережностью оба гребца помогли старцу взойти на мостки. Несмотря на свой преклонный возраст, старец довольно легко и твердо поднялся на берег. Его задержали лодочники. Прыгая с лодки на лодку, они гурьбой бросились к нему, прося его благословения. Он каждого истово осенял крестным знамением и целовал в голову. Затем пошел вслед за лодочником, которого остановил, уцепившись за рукав, приехавший в лодке мальчик:

– Тятька! Дозволь я проведу дедушку к князю Ярославичу – я знаю дорогу. А ты постереги лодку.

– Ладно, ступай!

Толпа желающих получить благословение все росла, и идти вперед становилось трудно. Но тут показался высокий детина с шапкой набекрень и громко крикнул:

– Эй, новгородские вечники, скворешники-пересмешники! Разойдись и дай отцу Варсонофию пройти к князю Ярославичу! Он его по срочному делу ждет.

Больше не уговаривая, детина начал расталкивать встречных направо и налево так, что некоторые даже полетели кубарем на землю, и отец Варсонофий быстро дошел до княжьего двора. У ворот стояли два дружинника с копьями. Они приоткрыли ворота и сказали:

– Отец святой, проходи осторожно вдоль стенки, иначе тебя может постичь беда.

Вслед за старцем юркнул во двор и приехавший вместе с ним мальчик.

Вероятно, отец Варсонофий забыл или не расслышал предупреждения, потому что он не пошел вдоль стенки, а прямо стал пересекать двор.

Посреди двора рос старый дуб с обломанной верхушкой и ветвями почти без листьев. По стволу дерева с необычайной быстротой скатилась черная туша большого медведя. Зверь проворными скачками направился к тихо проходившему старику, который, увидев его, остановился, выжидая. За медведем волочилась бренчавшая железная цепь.

– Уходи! Уходи в сторону! – раздались крики с разных концов двора.

Но отец Варсонофий не двигался, а спокойно стоял, подняв для благословения руку. Медведь подбежал, обнюхал потертые сапоги старца, поднялся на задние лапы, передние положил ему на плечи и, радостно урча, стал облизывать розовым языком лицо Варсонофия.

Тот, благословив голову медведя, ласково потрепал его по мохнатой морде:

– Егорка, Егорушка! Во где нам довелось встретиться! Спасибо тебе, что не запамятовал меня.

И старец достал из глубокого кармана рясы краюху ржаного хлеба и поднял ее над головой медведя. Медведь опустился на четвереньки, затем сел, размахивая передними лапами, как бы прося.

Отец Варсонофий отдал ему хлеб и теми же спокойными шагами направился к крыльцу княжеского дома. Оттуда навстречу легкой походкой спешил высокий, стройный юноша с вьющимися кудрями и шапкой на затылке. Большие темные глаза смотрели пристально и пытливо, а все лицо было освещено радостной, приветливой улыбкой. Он подошел к старику, склонился на одно колено, и отец Варсонофий широким крестом благословил его.

– Привет и благословение дому твоему, княже Александр Ярославич! Давно я не видел тебя. В лесу, отшельником пустыни, провел я два года. Строим там монастырек новый.

Александр встал, взял отца Варсонофия под руку, и вместе они направились к крыльцу. Крики в воротах заставили Александра остановиться. Там мальчик отбивался от стоящего на страже дружинника.

– Кто это? Что там такое? – крикнул Александр.

– Это мой питомец, – сказал Варсонофий, – сын лодочника, что меня привез. Хочу вразумить его книжной премудрости.

– Эй, молодец-удалец! Подойди-ка сюда!

Мальчик быстро обежал двор вдоль стенки и, сняв шапку, остановился перед Александром.

– Как звать тебя?

– А Семка!

– Медведя боишься?

– А чего их бояться? Я с отцом не раз ходил к медвежьей берлоге и даже принес в избу медвежонка.

– Ишь ты какой смелый и прыткий! Хочешь, молодец, служить у меня?

– Кабы мне потом стать дружинником, уж я бы старался, старался!

– А что ты умеешь?

– Я умею скворцов и снегирей ловить, на дудке играть и медведя из берлоги выманивать.

– А где твой отец?

– На Волхове лодку сторожит. Как только я вернусь к нему, он понесет сигов на торг.

– Ты беги сейчас к отцу и скажи, что я беру тебя к себе, передам монаху-книжнику, вот отцу Варсонофию, он тебя научит книги читать и писать по-ученому, а твой отец пусть придет сюда договориться и сигов притащит.

Отец Варсонофий с Александром поднялись по ступенькам. Мальчик опрометью кинулся к выходу, а медведь продолжал сидеть на задних лапах, обмахиваясь передними и протягивая их вперед, как бы прося подачки.

В Великом Новгороде, неподалеку от многоводного задумчивого Волхова, находилось большое, обнесенное высоким тыном владение с крепкими воротами, охраняемыми вооруженной стражей. Это был немецкий торговый двор – обширный участок, на котором стояло много построек. Жизнь там проходила по своим особым правилам и обычаям.