Интуитивная догадка относительно мистера Энната и пачкания им постели составляет образ Эго – отчетливую картину детского состояния Эго. В большинстве случаев (по крайней мере, вначале) терапевту приходится удовлетворяться гораздо менее показательным символом Эго («Он выглядит как щенок, которого застали, когда он пачкал ковер») или простой дескриптивной моделью Эго («Он напряжен, испытывает чувство вины, очень фрустрированный молодой человек»). Существуют доказательства того, что модель Эго – это продукт Взрослого наблюдателя, тогда как образ Эго связан со специальными аспектами его Ребенка.

Мне хочется привести интерпретацию аналогичных результатов двух тестов, связанных с мистером Диксом. Психолог доктор Дэвид Купер обладает большим опытом проведения тестов. Он был в состоянии вызвать рекатексис Взрослого мистера Дикса во время испытаний, даже когда мистер Дикс находился в состоянии шизофренического смятения. Как только Взрослый мистера Дикса был рекатектизирован, он функционировал оптимально, независимо от клинического состояния мистера Дикса. Мистер Дикс отлично справлялся с тестами в шизофренические периоды, как и в периоды восстановления, потому что его Взрослый всегда оставался структурно незатронутым. Функционировал ли он в определенной ситуации или нет, зависело от степени катексиса.

После окончания лечения мистер Дикс был представлен лично на клинической конференции по психиатрии в больнице «Монтрей Пенунсила». Присутствующие согласились с психологом, что 1) коэффициент интеллекта мистера Дикса ниже среднего уровня; согласились с терапевтом, что 2) мистер Дикс в недавнем прошлом страдал шизофренией и что 3) теперь он в состоянии ремиссии; согласились с самим пациентом, что 4) своим выздоровлением он обязан терапии и что 5) он хорошо понимает структуру собственной личности. Мистер Дикс ранее лечился у двух терапевтов без сколько-нибудь заметного улучшения. Эти терапевты использовали различные варианты «родительского» подхода, в то время как автор последовательно придерживался структурного анализа. Вместо того чтобы пытаться защитить или изгнать смущенного шизофренического Ребенка, он сосредоточился на деконтаминации и рекатектизации нетронутого Взрослого пациента.

Через два года после окончания лечения Взрослый мистера Дикса по-прежнему сохранял за собой исполнительную власть и мистер Дикс в социальном и профессиональном смысле преуспевал, используя свой интеллект на максимальном уровне в качестве техника с федеральной лицензией.

Майра Шеппс из сан-францисского общества помощи детям с задержками в развитии продемонстрировала, что взрослые с коэффициентом интеллекта от 60 до 80 могут понимать и эффективно применять трансакционный анализ. Была организована группа с целью помочь каждому индивиду найти и сохранить работу. К концу первого года 91 % членов группы достиг этой цели; эти пациенты целенаправленно и верно использовали «социальный контроль» в ситуациях найма на работу и анализировали свои трансакции на собраниях группы.

Взаимоотношения между состояниями Эго и персоной Юнга, которая также является поведенческой, социальной и исторической реальностью (и феноменологически отличается от исполнения ролей), еще предстоит изучить и прояснить. В каждом данном случае персона отличается также от более независимой личности Эриксона. Различия между этими тремя явлениями: персоной, ролью и личностью – как будто зависят от отношений между Я, исполнителем и окружающими и представляются столь же трансакционной, сколь структурной проблемой; возможно, все это связано с различиями между адаптацией в целом и послушанием в частности.

В настоящее время кажется более целесообразным считать «подростка» скорее структурной проблемой, чем своего рода особым состоянием Эго.

Отношение доктора Эндикотта иллюстрирует различие между ролями и состояниями Эго. Он играл роль Взрослого, но состояние Эго у него было Родителя (его собственного отца). Он усвоил роль врача, вспомогательного (второго) терапевта, но значительным феноменом было его высокомерие. Поэтому он выступал в качестве псевдовзрослого Родителя.

С самых ранних этапов развития психоанализа большое внимание уделялось изучению поз, жестов, метафор и речевых привычек. С. С. Фельдман собрал и обсудил множество замечательных клинических примеров использования клише, стереотипной фразеологии, восклицаний, жестов и других манер. В книге Фаулера «Современное английское словоупотребление» можно найти интересное обсуждение различий между «детским» и «ребячливым».

Способность человеческой психики поддерживать постоянные состояния Эго как будто зависит от меняющегося потока сенсорных стимулов. Это наблюдение составляет психологическую основу социальной психиатрии. В структурных терминах эти стимулы необходимы, чтобы обеспечить единство неопсихе и археопсихе. Если поток прерывается или становится монотонным, можно видеть, как неопсихе постепенно дезорганизуется («нарушается мышление индивида»); в этом проявляется лежащая ниже археопсихическая деятельность («он проявляет детские эмоциональные реакции»); и наконец дезорганизуются и функции археопсихе («он страдает галлюцинациями»). Таков эксперимент по сенсорному голоданию.

Работа Спитца заходит несколько дальше. В ней показано, что сенсорная депривация младенца может привести не только к психическим, но и к органическим ухудшениям. Это свидетельство того, насколько важно поддерживать постоянную смену стимулов. Вдобавок возникает новый и весьма специфический фактор: наиболее существенные и эффективные формы сенсорной стимуляции предоставляют социальное общение и физическая близость. Поэтому Спитц предпочитает говорить об «эмоциональной», а не о «сенсорной депривации».

То, что человек не в состоянии долго переносить периоды скуки или изоляции, позволяет ввести концепцию голода на стимулы, особенно на те, которые предоставляет физическая близость. Голод на стимулы во многих отношениях – биологически, психологически и социально – напоминает пищевой голод. Такие слова, как «недоедание», «насыщение», «гурман», «обжора», «чудак», «аскет», «кулинарное искусство» и «хороший повар», легко по аналогии переносятся из области питания в сферу ощущений и чувств. Переедание находит параллель в перенасыщении стимулами, что приводит к подаче в психе стимулов быстрее, чем она в состоянии их усвоить. В обеих сферах при обычных условиях, когда достаточно припасов и достаточное разнообразие меню, на выбор сильно влияют индивидуальные идиосинкразии.

В данном случае мы не рассматриваем вопрос о детерминантах выбора стимулов. Идиосинкразии, представляющие интерес для социальной психиатрии, основаны на архаичном опыте, неопсихических суждениях и особенно связаны с физической близостью и экстеропсихическими предрассудками. Это вводит в ситуацию различные степени осторожности, благоразумия и хитрости, так что лишь в специальных обстоятельствах индивид сделает открытый шаг к наиболее ценимым формам стимулирования, представляемым физическими отношениями. В большинстве же случаев он пойдет на компромисс. Он учится пользоваться более тонкими, даже символическими формами обращения, так что в конечном счете той же самой цели может служить легкий кивок узнавания, хотя первоначальное стремление к тесному физическому контакту может остаться неудовлетворенным. По мере возрастания сложностей каждая личность становится все более индивидуальной в своем поиске, и именно эти различия ведут к многообразию форм социального общения.