Странная красавица пожала плечами:

– Как вам будет угодно.

Значит, она не шутит. В полном остолбенении Франсуа прошептал:

– Но за что?

– За вашу помощь, – спокойно отвечала Амалия.

Тут в голове бедного Франсуа все так перепуталось, что он даже на несколько секунд закрыл глаза, чтобы собраться с мыслями.

– Погодите, – хрипло вымолвил наконец парень, – я чего-то не понял. Вы хотите предложить мне… какое-то дело?

– Да, если вы не возражаете, – вежливо отозвалась хозяйка дома.

Франсуа молча таращился на нее. Неужели она тоже воровка? Немыслимо – такая утонченная, такая красивая дама – и вдруг… Но ведь она сама только что предложила ему сотрудничество!

«Мне надо выпить, – мелькнуло у него в голове. – Немедленно!»

– Прежде всего, – продолжала Амалия, – мне хотелось бы знать, какое положение вы занимаете в вашем мире. Насколько мне известно, у воров есть своя иерархия, напоминающая ту, что царит среди обычных людей. Вы, Франсуа, кто, к примеру?

– Я? – Франсуа вздернул плечи и вытянул перед собой красивые тонкие руки. – Боюсь вас разочаровать, мадам, но я всего лишь обыкновенный отшельник.[5]

– А отшельник – это… – начала Амалия.

– Вор-одиночка, мадам. Я не глава банды, не бывалый и уж, конечно, не принц воров.

– Понятно, – сказала Амалия. – А бывалый – это кто?

– Человек, который много знает и многое умеет, – объяснил Франсуа. – Он может отворить любой замок зубочисткой, при случае не колеблясь прирежет человека, сидел в коллеже, э-э, в тюрьме, или был на каторге, словом, имеет богатый послужной список. Скажу сразу же: я не таков.

– А-а, – протянула Амалия. – А принц воров – это кто?

Франсуа рассмеялся.

– Ну, к принцу воров я и подавно не имею ни малейшего отношения, – заметил он. – Принц воров – это Перванш.

– Кто-кто? – вымолвила пораженная Амалия.

– Его зовут Перванш, – объяснил Франсуа охотно, – потому что он любит барвинки[6]. Это его прозвище, а как его зовут, никто не знает. Люди, которые имели с ним дело, предпочитают держать язык за зубами, ну а большинство вообще не знают его в лицо. Вот все, что я могу вам про него сказать.

Некоторое время Амалия молчала, собираясь с мыслями. Скарамуш, которому наскучило сторожить Франсуа, отвернулся от него, улегся на ковер, положил голову на лапы и устремил взор в пространство. За окнами стремительно светлело, и до Франсуа доносились то цокот копыт по мостовой, то позвякивание тележки молочника, то приглушенные голоса ранних прохожих. День медленно вступал в свои права.

– Расскажите мне об этом Перванше, Франсуа, – попросила Амалия.

– Но я и так уже выложил все, что знаю, – удивился вор.

– Нет, не все, – возразила Амалия. – Что он за человек? Сколько ему лет, где он живет? Как он выглядит, как…

– Где живет, ха! – фыркнул вор. – Думаете, он горит желанием рассказывать об этом каждому встречному и поперечному? Ведь полицейские дорого бы дали, чтобы его сцапать, да и среди нашего брата стукачей более чем достаточно.

– Ну хорошо, – смирилась Амалия. – А что он собой все-таки представляет?

– Он храбрый, – без колебаний заявил Франсуа, – умный, сильный и справедливый. Никого не притесняет, но и распускаться не дает.

Амалия недоверчиво смотрела на своего собеседника. Неужели даже в такой насквозь порочной среде, как воровская, превыше всего ставятся общеизвестные положительные черты, так что даже заурядный главарь преступников обретает обаяние этакого мифического героя?

– И уж, конечно, он красавец, каких поискать, – поддразнила она Франсуа.

– Ага, – подтвердил вор. – Так про него говорят.

– Верю, – улыбнулась Амалия. – А этот Перванш, он работает в одиночку, как и вы, или…

– В одиночку? – фыркнул Франсуа. – Да вы что, мадам! Он же принц, а всякому принцу положен свой двор. У него под началом достаточно людей, чтобы… чтобы делать то, что он хочет.

– А что именно он делает? – настаивала Амалия. – Грабит поезда или, может быть, банки? Как именно он вообще действует?

– Ну, вы слишком многого от меня хотите, – проворчал вор. – Думаете, я слежу за тем, чем он занимается? Ясно одно: на мелочовку он не разменивается. Его удел – крупные дела. Иногда среди воров проходит слух, что Перванш сорвал большой куш там-то или сям-то, но этим все и заканчивается.

– А откуда известно, что именно он проворачивает все эти дела? – полюбопытствовала Амалия.

– У него есть такая манера – всегда оставлять на месте преступления барвинок, – объяснил Франсуа. – Вроде как подпись, что он тут был.

Амалия медленно откинулась на спинку кресла. Значит, ее догадка оказалась верна: цветок попал в сейф не случайно. Принц воров нарочно оставил его там.

– Вот оно, значит, как… – тихо проговорила Амалия. – Ладно, Франсуа. Теперь скажите мне вот что: Перванш мог бы убить человека, если бы тот помешал ему?

Франсуа задумчиво вытянул губы.

– Хм, вообще-то я слышал, что принц воров всегда старается проворачивать свои дела без кровопролития, – сказал он. – Вроде оно ему и ни к чему. Хотя, с другой стороны… – Франсуа поколебался. – Говорят, что любым оружием он владеет отменно. Шпага там, или пистолет, или нож… А почему вас это так интересует?

– Есть причины, – ответила Амалия с улыбкой. – Я надеюсь, вы еще не забыли о моем предложении?

– Конечно, не забыл, – проворчал Франсуа, тоскующим взором косясь на стол. – Две тысячи франков и драгоценности герцогини, если я помогу вам. А что именно я должен сделать? Вы же до сих пор так и не сказали ничего конкретного.

Амалия глубоко вздохнула.

– Познакомьте меня с принцем воров, – сказала она.

Франсуа открыл рот. Вот вам, пожалуйста! Только появляется рядом с ним стоящая женщина, как она сразу же нацеливается на кого-то, кто стоит выше его. До чего же скверно устроена жизнь, в самом деле!

– То есть я должен свести вас с Перваншем? – на всякий случай уточнил он.

– Ага, – подтвердила Амалия.

– И как вы себе это представляете? – мрачно спросил Франсуа.

– Очень просто, – спокойно сказала Амалия. – Вы идете к тому, кто знает принца воров, и говорите ему, что у меня есть для Перванша предложение, которое может его заинтересовать. Пусть он назначит для встречи любое людное место, я приду, и мы поговорим. Если он опасается ловушки, может захватить с собой всех своих людей – я не против. В любом случае с моей стороны ему бояться нечего.