Но я не в кино, и я не курю. Поэтому сижу на водительском сиденье, положив локти на руль, и просто жду.

Он звонит сам.

— Тимур, ты в порядке? Мои ребята сказали, ты в спасатели записался.

В голосе насмешка, но я так устал, что мне пох…й.

— Просто не хотелось, чтобы пострадали люди.

— Ладно. Товар оставь себе, остальное как договаривались.

Он собирается отбиться, и я окликаю:

— Шерхан!

— Да? — звучит настороженно, поэтому тороплюсь:

— У меня просьба. Личная. Демьян Морозов.

— Это тот мент, что вечно под ногами путается? — недовольно морщится. Продолжаю уклончиво:

— Можно ему должность какую-то, чтобы ему майора дали? Тогда и под ногами путаться не будет, опер же…

— И чем он тебе так дорог?.. Постой, ты ведь Демьянович, да?

— Демьянович. И это… личное.

— Я подумаю, что можно сделать, — и отключается. А я облегченно выдыхаю. Если Шерхан сказал, что подумает, это значит в самое ближайшее время Демьян получит теплое место в кабинете, и у меня не будет болеть голова за его задницу.

Прикидываю, кому можно толкнуть стволы. Хороший бизнес, но скользкий, пусть Шерхан сам об него зубы ломает. Завожу двигатель и выруливаю на проспект. Здание все еще полыхает, пожарные суетятся, а я хочу снять пропитавшуюся дымом одежду, смыть с себя запах гари и еще хочу Нику.

Резко притормаживаю и сворачиваю к супермаркету. Девочки любят конфеты, по крайней мере, я так всегда считал. Опускаю руку в карман и нащупываю ключ от кабинета Саркиса. Больше никто не посмеет пускать слюни на мою девочку.

Выбрасываю ключ в ближайший контейнер для мусора, покупаю несколько разных красивых коробочек с конфетами и гоню «Майбах» по ночному городу.

Въезжаю во двор, поднимаю глаза, и сердце возбужденно стучит по ребрам. Ника сидит на подоконнике и смотрит на меня из окна спальни. Через стекло вижу, как она радостно вскидывается, и в груди становится горячо. Ох…ительные ощущения, так и подсесть недолго.

Вхожу в спальню и застываю — Ника бросается ко мне, прижимается, гладит плечи, тычется в шею, и там становится влажно. Осторожно отвожу ее руки за спину и вглядываюсь в лицо. Глаза блестят от слез, ресницы дрожат. Какая мразь ее обидела? Разорву нах…й. Но ее стараюсь не пугать.

— Почему ты плачешь, Ника?

— Я смотрела новости, там «Голландец» горит. Тимур, это… это же ты, да? Я знаю, ты Саркису деньги возил.

Хмурюсь. Правду говорить нельзя, но о том, что тех ублюдков больше нет, она знать должна.

— Проводку замкнуло, начался пожар. У Саркиса заклинило дверь в кабинет, там он был и его дружки. Ты можешь больше не бояться их, Вероника.

Шею обвивают тонкие руки, и она целует меня куда попало.

— Спасибо! Ты самый лучший, Тим!

Замираю, сглатывая. Руки развел в сторону и стою как памятник. Если меня так каждый день встречать будут, все клубы города сожгу к херам. Ловлю за подбородок и толкаюсь языком — она уже нормально меня завела.

— Хочешь отблагодарить — благодари, ты знаешь как, Ника…

* * *

Мы целуемся с Тимуром, пока у меня от цветных точек не начинает рябить в глазах. Я так боялась, что его убьют, что когда увидела, не смогла удержаться и кинулась на шею. Тим не оттолкнул, наоборот, мне показалось, он рад, что я его так встречаю.

— Я в душ, Ника, от меня как от истопника несет, — он говорит в губы и продолжает целовать, а мне нравится запах дыма. — Идешь со мной?

Странно, что спрашивает. Но я уже была в душе, поэтому качаю головой. Тим уходит, а я бросаюсь к пакетам, которые он привез днем.

Перебираю комплекты белья, сорочки — нет, не то. Слышно, как в душе перестает течь вода, и я быстро стягиваю с себя одежду.

Сажусь на кровати, подвернув колени, перебрасываю волосы на грудь. Они красиво струятся, кончики свешиваются с сосков бахромой. Тиму нравятся мои волосы, я это знаю, поэтому пусть сегодня они побудут моим бельем.

Он выходит из ванной, и сердце делает кульбит. Он невозможно красивый, и я так люблю его, что чуть не говорю это вслух, но вовремя прикусываю язык. Смотрю на Тимура в упор, вижу, как тяжелеет его взгляд, а сама с удовольствием рассматриваю совершенное мужское тело.

Тим опускается на кровать напротив меня и смотрит. От его взгляда кожа будто наэлектризовывается, наливается болезненной чувствительностью. Кончики волос, закрывающие соски, вдруг становятся жесткими, и мне хочется тереться об них. Я даже прогибаюсь в спине, чтобы лучше их чувствовать.

Соски твердеют, между ног будто плеснули кипятком. Я смотрю на Тимура, он протягивает руку, отводит мои волосы за плечо и смотрит. Я знаю, что ему нравится моя грудь. Вспоминаю, как он засасывал соски, как теребил их языком, как облизывал ареолы, и поджимаю ноги.

Тимур ведет руку вниз и останавливает на груди. Мы смотрим оба и дышим, глубоко втягивая воздух. Он подносит раскрытую ладонь и водит, едва касаясь соска, а я постанываю и подаюсь навстречу. Ладонь у Тима сухая, теплая и чуть шершавая.

В промежности горячо и мокро, я покусываю губы и начинаю тереться соском о его руку, но он дразнит, уводя ладонь, и я снова стону. И тогда Тимур смачивает ладонь слюной и снова подносит к груди.

Трусь о влажную ладонь возбужденной горошиной, и каждое движение отдается между ног сладким томлением. Там разгорается настоящий пожар, я будто погружаюсь во что-то глубокое и вязкое, в глазах темнеет. Хочу получить в себя член Тимура, и когда представляю это, издаю глухой стон.

Колени дрожат, я сажусь так, чтобы коснуться разгоряченной плотью хотя бы своих ступней, а сама не могу отвести глаз от члена Тима. Он мне очень нравится, потрясающе красивый, с большой гладкой головкой, и я сама тянусь к нему рукой.

Облизываю ладонь и вожу по кончику головки, размазывая влагу, и теперь уже стонет Тимур. Ложится на спину, продолжая смотреть в глаза, подтягивает меня за бедра и приподнимает над собой.

Одной рукой держит меня, второй водит по стволу члена, а потом зажимает его у основания. Говорит хрипло и отрывисто:

— Садись на него, Ника.

И я медленно опускаюсь.

Подо мной большая головка, она давит снизу, и я пытаюсь отодвинуться. Но Тим не пускает, тянет обратно, насаживая на себя. Дергаюсь снова — горячо. Мне кажется, его член стал еще больше, и я не понимаю, как он во мне помещался.

Опять пячусь, и тогда Тим раздвигает членом складки и находит клитор. Я со стоном ерзаю по шелковистой влажности, ощущения сводят с ума. Его обнаженная плоть упругая и горячая, и я теку, теку прямо на возбуждающий меня член.