— Даже не знаю, — по ее лицу пробежало едва заметное облачко. — Когда вы хотите начать рисовать?

«Не рисовать, писать! Картины пишут, а рисуют на заборах!» — язвительно произнес у меня в мозгу кто-то неизвестный дежурную фразу любого художника. Но я вовремя взял это свое противно-ехидное «я» под плотный контроль и удержал обидную реплику внутри, не дав ей вырваться наружу. Шатане, то есть, тьфу, Луизе однозначно была простительна столь распространенная оговорка, в ее прекрасных устах она звучала даже мило. Нет, положительно, в этой девушке меня восхищало все, включая и то, что обычно вызывало приступы глухого раздражения. Это было настолько новое и приятное чувство, что я даже немного его побаивался, старался не давать ему захлестнуть меня целиком, чтобы не потерять над собой контроль. Уж не влюбились ли вы с первого взгляда, батенька?

— Так когда же?

Ах да, она же спросила у меня о сроках. Какие к дьяволу сроки! Я желал приступить к работе немедленно, сию же секунду, не сходя с места, каждый миг промедления был для меня невыразимой пыткой. Но нет, так нельзя, надо взять себя в руки. Таким энтузиазмом ты еще чего доброго напугаешь девушку.

— Может быть вечером, — робко предложил я.

И по тому, как сурово сдвинулись ее брови, а с губ слетела улыбка, понял, что сморозил что-то не то.

— И работать Вы хотите начать в каком-нибудь модном ресторане, или ночном клубе, — едко продолжила она мое предложение.

— Вы не так меня поняли! — отчаянно выкрикнул я, пытаясь спасти положение.

Двое или трое случайных прохожих испуганно шарахнулись в сторону и долго еще оборачивались на ходу, окидывая нас удивленными взглядами. Но мне было в тот момент на них наплевать, пусть смотрят, не жалко.

— Вы не так меня поняли, Луиза, — уже мягче и спокойнее продолжил я. — Просто Вы разбудили во мне вдохновение. Знаете, как муза! Вы вдохнули в меня новую жизнь. А в этом состоянии, любое промедление нестерпимо. В руках просто невыносимый зуд, они хотят творить, они не могут терпеть безделья. Понимаете, все мысли, все чувства, все подчинено одной только идее, выплеснуть на холст то, что скопилось внутри, выплеснуть раньше чем оно уйдет, сотрется под грузом обычных бытовых наслоений, умрет под валом повседневных забот. Потому я назвал Вам самый короткий возможный срок. Даже до вечера дожить не начав работать будет для меня пыткой.

Горячность моего порыва все же растопила возникший было между нами тонкий лед недоверия, настороженность ушла из ее глаз.

— Я верю Вам, но все же, давайте отложим все как минимум до завтра. Все-таки и у меня есть свои дела, да и не слишком-то прилично, молодой девушке появляться вечером в гостях у мужчины. Что скажет на это к примеру ваша жена?

— Кто? Жена?

Я даже сразу не понял о чем это она. Ах да, у нормальных людей моего возраста обычно бывают в наличии жены и несколько сопливых детишек. Но так то ж у нормальных! Себя я к нормальным людям отнести не мог даже с изрядной натяжкой. Да и какая москвичка пойдет замуж за уличного художника? Нет, брат, шалишь! С тобой конечно можно иногда весело потусить на богемных пирушках, можно вдосталь пофлиртовать и даже разжиться бесплатным портретом в стиле ню, но вот замуж за тебя вряд ли кто пойдет. Национальные приоритеты у москвичек очень жесткие и ты под их стандарты совсем не подходишь. Даже наличие собственной, превращенной в студию квартиры в достаточно престижном районе, ничего тут не меняет. Квартира это хорошо, но к ней в обязательном порядке должны прилагаться высокий общественный статус, солидный счет в банке, престижная высокооплачиваемая работа и конечно же автомобиль представительского класса, не говоря уж о банальном и немыслимо дорогом для тебя евроремонте на занимаемой жилплощади. Вот так-то! А ты как думал?

С лицами немосковской национальности на поприще возможного сочетания браком вопрос стоял еще хуже. Тут уже я сам постоянно не мог отделаться от ощущений которые наверное присущи преследуемому стаей гончих зайцу. И причина была опять же в той самой превращенной в студию квартире. Огромное количество пытающихся эмигрировать в Московию из ЗаМКАДии представительниц прекрасного пола, только и ждало случая заарканить доверчивого москвича у которого можно потом внаглую отхапать вожделенную жилплощадь. Примерам, как говорится, несть числа. И тут я рисковать решительно не хотел. Можно так нарваться, что потом за милую душу окажешься где-нибудь в канализационном коллекторе или на мусорке, и кого прикажете там рисовать? Таких же как сам бомжей? А оплату брать пустыми бутылками? Нет уж, увольте… Одним словом, не сложилось у меня ни с тихой гаванью, ни с семейной жизнью, ни с детишками, которым я мог бы оставить в наследство коллекцию испачканных холстов и полузасохшие краски. Возможно оно и к лучшему…

— Знаете, Луиза, так получилось, что я не женат, — виновато разводя руками ответил я девушке.

Честно сказать, ожидал, что после этих слов наш разговор свернет в более доверительную плоскость. Как-то привык за последние годы все время общаться с тем сортом женщин, что патологически хотят выйти замуж, подчиняя этой сияющей впереди благородной цели все свои повседневные мысли и желания. Такие услышав о моем неполном семейном статусе, тут же делали стойку, как хорошо выдрессированные легавые. Ну или борзые, я не очень-то в этом разбираюсь… Однако на этот раз я ошибся, причем практически на сто процентов. После моего признания, Луиза явно насторожилась, глядела на меня теперь с некоторой опаской и похоже уже жалела о том, что вообще позволила себе согласиться на общение со мной. Сексуальным маньяком меня посчитала, что ли? Милая, так все известные маньяки как раз и были примерными семьянинами. Так что делай выводы…

— Вы не пугайтесь, Луиза. Я не женат не потому, что со мной что-то там не в порядке. Просто не встретил еще ту, единственную, которую ищу, а размениваться по мелочам не хочется. Это ведь и себе потом горе и девушке не в радость будет жить с человеком который ее не любит вовсе.

Я старался говорить как можно проникновение, как можно доверительнее, полностью раскрываясь ей навстречу, показывая, что нет у меня за пазухой камня, никаких дурных намерений нет. Кажется она поверила, взгляд слегка потеплел. Надо было срочно продолжать ковать железо пока горячо.

— Я совсем один живу, в квартире, которую превратил в студию. Так что нам никто мешать не будет. Только Вы, я, краски и холст… Больше никого и ничего…

Черт! Вот это я зря сказал. Опять напугал. Ишь нашел, чем успокоить, мол будешь со мной одна в квартире, полностью в моей власти. Идиот клинический, надо же было такое выдать! Эх, и почему только я всегда сначала ляпну, а лишь потом понимаю, чего собственно ляпнул! Предупреждая ее возможную реакцию, вновь заторопился:

— Вы не подумайте чего плохого! Если хотите, можете с собой кого-нибудь взять. Ну хоть эту Вашу подругу!

— Я кузнеца с собой возьму, — пряча в углах губ веселую усмешку, решительно заявила Луиза.

— Кузнеца? Какого кузнеца? Почему кузнеца? — опешил я.