Жевательной резинки не было ни у кого. Такой характерный штрих. А если у кого и была пластинка жвачки, то это было особое сокровище, которое в общий пакет со сладостями не клалось. Все сладости помещались в обычные прозрачные полиэтиленовые пакеты.

Прибывший на сборный пункт пионер и его родители регистрировались у пионервожатого соответствующего отряда. После этого все грузились в автобусы. Каждый отряд имел свой автобус с номером отряда на ветровом стекле. После погрузки все бросались к окнам и начиналась душераздирающая сцена прощания с родителями. Колонна состояла обычно из 5-10 автобусов, впереди которых шла машина ГАИ. Эти колонны в начале каждого летнего месяца были характерной приметой советских городов.

Лагерь находился обычно в одном-двух часах езды от Москвы. Посредине пути колонна делала привал, чтобы мальчики и девочки справили свою естественную потребность (мальчики — налево, девочки — направо). Как правило, потом кто-нибудь терялся и все дружно орали, вызывая пропавшего из леса. Пропавший оказывался каким-нибудь лоботрясам, ушедшим гулять «по грибы». За время движения обычно все уже кое-как друг с другом знакомились. При этом многие знали друг друга по предыдущим годам. В этом смысле мне было сложнее — почти каждый год я знакомился заново.

Наконец колонна прибывала в лагерь и все вываливались из автобусов. Далее вожатые вели свои отряды в предназначенные для каждого отряда корпуса. Корпуса были разные. Все зависело от экономического состояния предприятия, которому принадлежал лагерь. Бывал я в лагерях с кирпичными корпусами, в которых был нормальный туалет и горячая вода. Но чаще всего корпуса были деревянными и все удобства находились на улице.

Чаще всего в каждом корпусе было четыре палаты: две для девочек и две для мальчиков. Вожатые распределяли всех детей по палатам. Далее члены отряда отождествляли себя с той или иной палатой. Таким образом, если отряд уподобить взводу, то палаты были вроде как отделениями. Каждый отряд управлялся вожатым и воспитателем. Воспитатель обычно был женщиной постарше, а вожатый — парнем студенческого возраста. Почему так? Бог весть.

Все чемоданы у пионеров изымались и прятались в кладовку. В зависимости от лагеря кладовка была либо в корпусе отряда, либо была единой для всего лагеря. Обычно кладовка открывалась раз в день на час, тогда каждый мог взять все, что ему нужно. Сладости можно было положить в тумбочку, которая располагалась возле каждой кровати. Кровати были обычно классические железные, с панцирной сеткой и никелированными перилами. Однако иногда бывали и более стильные — с деревянной спинкой. Каждому, помимо комплекта постельного белья, выдавали вафельное полотенце. Белье меняли раз в неделю — в банный день.

В палатах поддерживался почти военный порядок — лежать или сидеть на кроватях днем запрещалось. За провинность можно было подвергнуться наказанию. Весь день кровати должны были быть аккуратно заправлены. Чаще всего практиковался дико неудобный метод заправки, когда надо было одеяло сложить вчетверо, а справа и слева его «укутать» в простыню — по бокам куски простыни, а в середине прямоугольник зеленого или синего одеяла. Заправлять это два раза в день было дико геморно.

Почему два раза? Потому что в распорядке дня пионерлагеря, кроме сна ночью, полагался т. н. «тихий час» — два часа сна после обеда. «Тихий час» ненавидели все. И, понятное дело, почти никто не спал, а обычно в это время травили анекдоты и хулиганили — например, дрались подушками. Однако, если за нарушением «тихого часа» заставал пионервожатый, то могло последовать наказание…

Распорядок дня был следующим. Ровно в 9 утра раздавался трубный глас. То не ангелы небесные созывали всех на Страшный Суд, а по внутренней радиолинии запускали пластинку с сигналом «Подъем», исполнявшимся на горне. Я только в одном лагере видел настоящего горниста — им был дядечка лет пятидесяти, который ходил мимо корпусов и трубил в трубу с клапанами (не знаю, как она называется). Я в том лагере не «отдыхал», а приезжал на экскурсию с группой из другого лагеря на встречу с режиссером Котеночкиным (который нарисовал «Ну, погоди!»). В еще в одном месте — это когда КП «Новоарбатский» наконец-то построил свой лагерь — подъем и отбой играли два барабанщика. Что было несколько необычно.

Итак, вслед за подъемом все выбегали на зарядку. Не припомню, чтобы кто-то поминал зарядку добрым словом. Не любили почему-то советские пионеры раздвигать ноги на ширину плеч, поднимать руки на уровень груди и делать махи этими самыми руками. Но ничего поделать было нельзя. Но некоторые сбегали. Если пионервожатые ловили тех, кто не ходил на зарядку, следовало наказание.

После зарядки все шли по корпусам: умываться и убирать свои кровати. Затем начиналось тоже очень заманчивое мероприятие под названием «уборка территории». Сколько я лагерей посетил — во всех она была. Заключалась в сборе пионерами фантиков от конфет, которые эти самые пионеры разбрасывали по лагерю накануне. Только не подумайте, что пионеры специально разбрасывали фантики, чтобы следующим утром было что убирать. Нет, просто какой нормальный пионер, сунув очередную конфету в рот (дневная порция этих конфет находилась обычно в кармане), понесет фантик к урне?

После уборки территории наступала пора завтрака… Кстати, кое-что о завтраках, обедах и ужинах в пионерлагерях.

В каждом лагере, из тех, что я посещал, кормили по-разному. Лучше всего кормили в пионерлагере комбината питания «Новоарбатский». Там кормили просто на убой — суточная норма стоила около 3 рублей с чем-то. Даже несколько раз за смену давали красную рыбу, красную икру и один раз — черную. В других лагерях суточная норма довольствия колебалась значительно ниже — от полутора до двух рублей. Ну и, понятно, обходились без икры и красной рыбы. Опять же, на качество питания влияла не только стоимость путевки (и, соответственно, стоимость суточной продуктовой нормы), но и качество поваров. Как я уже говорил, в тех лагерях, куда ездил я, работали повара из КП «Новоарбатский», то есть повара из ресторанов и кафе. Так что в общем и целом кормежка была нормальной. Но я слышал рассказы о просто жуткой еде. Видимо, поваров в такие лагеря находили в каких-нибудь столовках и привокзальных буфетах. Ну и результат… Может быть, кто-нибудь из моих читателей поделится воспоминаниями на этот счет?

Вот о каком нюансе в этой связи хочется сказать. Качество лагеря напрямую зависело от богатства предприятия, которое этим лагерем владело. Например, на второе месте по качеству из тех, что посетил, я ставлю лагерь «Березка», который принадлежал ГИРЕДМЕТу (Государственный институт редких металлов). Там были кирпичные (белого кирпича) корпуса со всеми удобствами внутри, огромная, хорошо оборудованная территория и т. п. Самым плохим был лагерь КП «Новоарбатский». Вы спросите: как же так, кормили там лучше всего, а сам лагерь был убогим? На это я отвечу, что тут надо знать некоторые нюансы советской жизни.

Если взять СССР 70-х годов, то никто бы не удивился, что работники ресторанов и кафе, которые входили в Комбинат питания «Новоарбатский», жили в плане питания несколько лучше, чем, скажем, работники завода имени Лихачева. Что не удивительно — деликатесы, к которым имели доступ работники ресторанов и кафе, были в СССР дефицитом, что неминуемо рождало спрос на «черном рынке» и все, связанные с этим теневые перемещения капиталов. Работники ЗИЛа к такого рода дефициту доступа не имели. Но зато в плане официальной прибыльности ЗИЛ в разы превосходил не то что КПН, но наверное и весь трест столовых и ресторанов города Москвы. Это мое вольное допущение, но мне кажется, оно близко к истине. Поэтому сам по себе пионерлагерь ЗИЛа был очень богатым в плане основных средств (корпуса, площадки для игр и т. п.), но вот в плане продуктов питания — ситуация была не такой радужной. Ну советская специфика, словом.