– Отлично, прошу всех подойти поближе, – громко произнесла Ким. Перед ней тут же появился частокол из микрофонов, а некоторые диктофоны почти уткнулись ей в лицо. Боже, как же она все это ненавидит…

Стоун кивнула лицам, полным ожидания.

– А сейчас я передаю слово детективу-сержанту Брайанту, который посвятит вас в некоторые детали.

С этими словами Ким отступила в сторону. Если Брайант и удивился этой выходке, то он вышел из нее с честью и немедленно передал свои соболезнования семье убитого.

Антистрессовому мячику Вуди сейчас наверняка достается по полной, подумала Ким.

– …полиция Центральных Графств сделает все возможное, чтобы преступник предстал перед судом. Благодарю вас за ваше время, джентльмены!

В сопровождении Брайанта Стоун направилась к машине.

– Спасибо за все, командир, – проворчал он, перекидывая журнал «Классические мотоциклы» на заднее сиденье.

– Ты вел себя как настоящий профессионал, Брайант.

– А ты знаешь, что Вуди тебя…

– Какой адрес?

– Остров в конце Торнс-роуд, но ехать надо по левой дороге на Каледонию.

– Благодарю, мой ТомТом[24].

– Для твоего сведения, командир, я знаю, что ночью ты домой не поехала.

Ким молчала.

– А единственные вещи, которые надолго задерживаются у тебя в кабинете, это смена одежды и туалетные принадлежности.

– Оценка «отлично» за дедукцию, Шерлок!

– А если принять во внимание, что твой километраж не изменился с того момента, как мы вчера припарковались около участка…

– Ты кто, чертов тахограф[25], что ли?

– Нет, я детектив. И я замечаю разные вещи.

– Тогда сосредоточься на расследовании и оставь меня, ради всего святого, в покое.

Естественно, он был прав, и это злило ее еще больше.

– Мне кажется, что тебе пора завести дома причину, которая заставит тебя возвращаться по ночам домой.

– Брайант… – В голосе Ким прозвучало предупреждение. Он действительно мог говорить ей больше, чем все остальные, но есть же какие-то рамки.

Они продолжали ехать в полном молчании, пока ее напарник не исторг тяжелый выдох.

– В чем дело, Брайант?

– Не знаю, насколько искренними будут наши соболезнования матери Харриса, когда мы до нее доберемся, – негромко произнес сержант.

– А к чему это ты? – нахмурилась Стоун.

– А разве это не очевидно? – Он не отрывал глаз от бокового окна.

– Для меня – нет.

– Если вспомнить, что он сделал с девочкой…

Ким так резко нажала на тормоз, что Брайант замолчал. Она съехала на стоянку и остановилась.

– Что ты делаешь?

– Теперь можешь говорить.

– В присутствии других я не стал ничего говорить, но моей дочери сейчас столько же лет, сколько было той девочке, когда он ее изнасиловал, – детектив все еще не смотрел на Ким.

– Это-то я понимаю, но, к сожалению, убивают не только добропорядочных граждан, а убийц кто-то должен искать.

– Но как же мы можем расследовать убийство этого дерьма с той же старательностью, как и остальные? – теперь Брайант смотрел прямо на нее.

Стоун совсем не нравилось направление, в котором шла их беседа.

– Это твоя работа, Брайант. И в твоем контракте нигде не говорится о том, что ты подписываешься защищать только тех людей, которых считаешь достойными твоей защиты. Мы стоим на страже закона, а закон применим ко всем гражданам страны.

– Но неужели, зная то, что ты знаешь, – он попытался поймать ее взгляд, – ты сможешь совершенно непредвзято вести это расследование?

– Конечно. И того же я жду от тебя, – Ким и глазом не моргнула.

Брайант прикусил губу.

Атмосфера в машине стала напряженнее. Стоун очень редко приходилось ставить Брайанта на место, и давалось ей это нелегко. Но их дружба это выдержит. Так она, по крайней мере, надеялась.

– Брайант, когда мы войдем в тот дом, я хочу видеть перед собой высококлассного профессионала. Если ты в себе не уверен, я предлагаю тебе подождать в машине. – Она понимала, что говорит резкие слова, но не имела права позволить его личному отношению к жертве влиять на результаты расследования.

– Конечно, – ответил он, не колеблясь ни минуты.

Оба они знали, что если Брайант нарушит ее инструкции, то Ким, не задумываясь, примет необходимые меры. И дружба здесь совершенно ни при чем.

Стоун включила скорость и тронула машину с места.

Ему хватило ума молчать, пока они не добрались до острова в самом конце Торнс-роуд. По обеим сторонам дороги стояли семейные дома, как показалось Ким, на две спальни каждый. К каждому вела подъездная дорога, по которой могла бы свободно проехать большая семейная машина.

Брайант сказал, что им нужен номер 23.

Дом располагался приблизительно в пятидесяти футах от конца того переулка, в котором убили Харриса.

– Подумать только, еще каких-нибудь пятнадцать секунд – и он был бы дома, – заметил сержант, захлопывая дверь машины.

Палисадник перед домом, по-видимому, собирались замостить плиткой. Побеги травы были грубо выдраны из земли, и она превратилась в поверхность с остатками растительности, перемежающейся проплешинами. Прямо посередине дома, который находился слегка влево от Ким, находилось закрытое крыльцо. Окна были плотно задрапированы тюлевыми занавесками, а у оконного стекла под самой крышей была трещина в левом нижнем углу.

Брайант трижды постучал в дверь костяшками пальцев. Открыла ее социальная работница, одетая в свитер и джинсы.

– Она очень слаба. Все никак не может прекратить плакать.

Стоун протиснулась мимо нее и вошла в гостиную. Из нее ступени вели на верхний этаж. Все поверхности имели на себе оранжево-коричневый узор, напоминающий воронку урагана, за исключением бежевого велюрового комплекта угловой мягкой мебели, который доминировал во всем помещении.

Собака, та самая, что еще совсем недавно сидела возле трупа, направилась к Ким, помахивая хвостом. На ее воротнике из белой шерсти все еще были видны коричневые капли засохшей крови ее хозяина.

Не обращая внимания на животное, Стоун прошла в глубь небольшого дома. В кухне, которая располагалась во всю ширину дома, сидела, удобно устроившись в кресле-качалке, пожилая женщина.