народ: если есть у тебя великая цель, то и гору превратишь в толокно. Ты посмотри, каким крепким казался старый мир. А мы его разрушили. Так? Еще через десять, самое большое через пятнадцать лет построим социализм. Все люди будут грамотными, равноправие повсюду, изобилие. Самые тяжелые работы будут за людей выполнять машины, а люди станут жить в домах, похожих на дворцы. И не останется среди нас ни одного тунеядца, каждый будет трудиться, не щадя своих сил, и будет каждый человек другому братом. А вражды между людьми не будет и в помине.

Словно сказочная мелодия, звучали в ушах Эджегыз эти невероятные, удивительные слова. И таким же удивительным был для нее сам Поладов. Она чувствовала, что он верит в каждое слово, которое произносит. Поразительно. Как же можно выучить такое количество людей? Где взять столько учителей, столько школ? В ауле грамотных можно по пальцам перечесть. А дворцы? Невозможно достать обыкновенных гвоздей. Как же будут строиться дворцы? А может быть, все, что рассказывал ей Поладов, просто сказка, красивая, но несбыточная мечта? Но тогда зачем эти сказки ей, матери взрослых сыновей?..

За дверью раздался шум.

— Шагайте живее, гады!

Первым, шатаясь, вошел Худайберды. За ним показался бывший мулла. Милиционер подтолкнул их и закрыл за собою дверь.

— Товарищ Поладов! По вашему указанию доставил… вот этих. — И он отдал честь.

— Где ты их нашел?

— Известно, где. В доме Мурзебая. Пили водку и орали.

— Врешь, — крикнул Сахиб. — Я не ты, водки не пью…

Поладов пристально посмотрел на него, и под этим взглядом бывший мулла осекся.

— Мы, между прочим, вызвали тебя не из-за того, что ты пьешь водку. — И глаза Поладова сверкнули огнем, не предвещавшим ничего хорошего. — Ты клевещешь на представителей народной власти и не согласен с постановлением о равенстве мужчин и женщин. Или это неправда?

Сахиб-мулла побледнел.

— Ошибиться может каждый, — сказал он, стараясь унять дрожь. — Могли допустить оплошность, товарищ Поладов. Немного у нас еще политических знаний… в этом все дело.

— Хорошо, что вы признаете это. Мало знаний? Выход есть. Как раз сейчас в Ашхабаде открываются курсы учителей. Вот мы тебя туда и направим. Сделаем из тебя человека на пользу трудящимся.

— Не мальчик я, чтобы идти в школу учиться…

— Не учиться, а перевоспитываться. А не хочешь — придется тогда отвечать за клевету.

— Нет, лучше, конечно, учиться, товарищ Поладов.

— Договорились. — Взгляд Поладова задержался теперь на секретаре. — Тебя я назначаю учителем. Будешь вести ликбез.

Худайберды закивал.

— И еще. Я требую, чтобы ты стал настоящим помощником товарищу Дурдыевой. Предупреждаю тебя в последний раз. И если узнаю, что ты снова начал вилять хвостом в пользу классового врага, — пощады не жди. Тот, кто не порвет окончательно и бесповоротно с тунеядствующими и враждебными пролетариату элементами, будет сброшен в мусорную яму истории. Заруби это себе на носу.

Поладов придвинул лежащий на столе наган к Эджегыз.

— Берегите, товарищ Дурдыева, революционное оружие. Будьте бдительны. Классовый враг еще не уничтожен окончательно. Он еще жив и, притаившись, ждет удобного момента.

Падавший из окна свет тускло поблескивал на стволе нагана.

— Бери, Эджегыз!

Но Эджегыз никак не могла решиться. Зачем ей оружие? Ведь она не собирается никого убивать. Да и как можно выстрелить в человека?

Похоже, что Поладов догадался о ее мыслях.

— А что ты сделаешь, если на тебя и твоих детей набросится враг? И тогда Эджегыз протянула руку к нагану.

— Давно бы так. Вот теперь ты тоже боец. — И он стал натягивать шинель, а когда он повернулся, Эджегыз увидела неумело поставленные заплатки и подумала, что Поладов, наверное, очень одинок.

* * *

Каждый раз, приезжая в районный центр, Тахиров останавливался у памятника Гинцбургу. И каждый раз он снова видел, как тот стоял под наведенными на него стволами ружей — непреклонный и гордый боец революции, умирающий с улыбкой победителя. «Он не боялся смерти, потому что постиг глубинный смысл жизни, — подумал однажды Айдогды. — Ведь двум смертям не бывать, и не прожитыми годами измеряется ценность жизни, в конце которой все равно стоит смерть, а тем, как и для чего ты жил». Лучше сгореть, осветив на мгновенье мир, как молния, чем долгую жизнь тлеть, как навоз. В подвиге — вот в чем высший смысл жизни.

Но разве в том, что предложили ему сегодня в райкоме, есть возможность для такого подвига?

Предложение Поладова прозвучало для него слишком неожиданно. После возвращения из армии он работал мирабом[6], потом некоторое время руководил районной организацией Осоавиахима. Но милиция…

— Не нравится мне эта работа, — честно признался он.

— Ты все еще ненавидишь классового врага, товарищ Тахиров, или теперь уже нет?

— Какой тут может быть разговор, товарищ Поладов?

— А вот какой. Если ты не будешь бороться с врагом, я не буду, другой, пятый, кто же будет?

…Айдогды задумался, вспоминая этот разговор, и не заметил даже, как оказался у дверей райотдела милиции.

— Тахиров! Кого я вижу! Что привело тебя к нам?

И начальник милиции Сарыбеков с притворным дружелюбием поднял брови. Только в это мгновение по-настоящему понял Тахиров, почему именно он не хотел идти работать в милицию. Он не хотел подчиняться Сарыбекову. Он не любил его, не доверял ему, хотя для этого, казалось, не было причин — ведь тому, что Сарыбеков работал среди белых по поручению нашей разведки, поверили уже все, даже Поладов. Только не Айдогды. Возвращаясь мысленно в далекое уже сейчас детство, он снова и снова слышал голос Сарыбекова: «Такие не отрекаются от своих убеждений… Большевик до мозга костей».

Но разве это плохие слова? И разве не повторил бы их сейчас сам Айдогды? Да, повторил бы. Но не таким, нет, не таким тоном. Он произнес бы эти слова с восхищением, но не было восхищения в голосе Сарыбекова тогда, много лет назад. Только этого не доказать.

Сарыбеков пробежал глазами письмо, присланное из райкома, и с озадаченным видом почесал лоб.

— Жаль, что ты не пришел к нам хотя бы днем раньше. А на сегодня у нас полный штат. Все места заняты. Вот получим дополнительные штаты, и тогда — добро пожаловать в милицию.

Сарыбеков дружелюбно улыбался, при этом его маленькие усики смешно шевелились, но Айдогды был уверен, что начальник милиции в душе насмехается над ним.

— Я не напрашивался к вам на работу, — отрезал он. — Товарищ Поладов объяснил мне, что передовая классовой борьбы проходит сейчас здесь, и направил меня сюда, как коммуниста. Если у вас есть какие-нибудь вопросы —