Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стивен рассмеялся:
– А зачем вы тогда его купили?
– Я-то не покупала, это Джош купил, как раз перед нашей свадьбой. Формально я здесь всего лишь квартирантка. Большая часть моих вещей до сих пор валяется на складе в Штатах. Это не очень-то мне по вкусу, знаете же, как говорят: «дом не дом без пандуса для скейтборда».
– Видели бы вы мой. Такая дыра…
– Вы живете один?
– Угу.
– Одиноки?
– Недавно развелся.
– Вы еще слишком молоды, чтобы разводиться.
– Я ранняя пташка.
Нора рассмеялась, и Стивен ощутил легкий трепет восторга, глядя, как она хохочет. Затем повисла еще одна пауза, пока Нора глубоко затягивалась сигаретой.
– А почему вы развелись?
– О…
– Если это не личный вопрос.
– Ну, если подумать…
– Дайте угадаю – она вас избивала?
– Нет. Ну, не физически.
Нора поморщилась:
– Эй, вы же не собираетесь спрыгнуть с крыши?
– Нет.
– Потому что мне совсем не хочется отвечать за смерть гостя. Ну, некоторых гостей, по крайней мере…
– Разве что я не гость.
– Ну и что. Это вообще не мое дело. Прошу прощения, сменим тему… Ладно, скажите мне, какого черта вы занимаетесь этой дурацкой работой?
– Вы имеете в виду актерскую или официантскую?
– Ну, официант – это не дурацкая работа, так что…
– Вы всегда говорите то, что думаете?
– Стивен, между нами, я, возможно, выпила лишнего.
– Что ж, я занимаюсь этим, потому что мне нравится. Даже если работа совершенно дурацкая. И вообще я ее люблю. А вот то, что между, нравится мне гораздо меньше.
– Тогда зачем это делать? – спросила она.
Интересно, с чего это она так вскинулась? – подумал он. Подобные разговоры он вел бесчисленное множество раз, особенно с заботливыми пожилыми родственниками под Рождество, но удовольствия не получал.
– Не знаю. Чересчур буйное воображение? Наверное, смотрел слишком много фильмов в подростковом возрасте.
– Многие смотрели высадку на Луну, но не все попытались стать космонавтами.
– Нет, но знаете же, как это бывает: сыграешь в парочке пьес еще в школе…
– Вы много бывали в театре?
– На самом деле нет. Я играл в пьесах, но не ходил в театр вообще, только пантомиму видел. На острове Уайт почему-то нет своего Уэст-Энда. Точнее, он есть, но называется Вентнор. – (Нора, очевидно, не понимала, о чем он.) – Так что мне нравилось играть в пьесах, но предпочитал я всегда кино.
– Я тоже! Знаете, возможно, мне не следует этого говорить – Джош считает такие слова чем-то вроде богохульства, – но я не выношу походы в театр. Всякий раз, как Джош выползает на сцену в этом ортопедическом ботинке и начинает говорить странным, идиотским, воркующим голосом, который ему положен по роли, меня просто смех разбирает. Мне хочется заорать ему: «Говори нормально!» Вы не согласны?
– Без комментариев, – улыбнулся Стивен и вернулся к созерцанию вида.
– А вы предпочитаете играть в театре или в кино?
– Трудно сказать. – Он мог, конечно, изложить генеральную линию насчет предпочтения непосредственного отклика театральной публики, но ведь основной его опыт в кино проистекал из главной роли в «Белка Сэмми поет любимые детские песенки», а Стивен подозревал, что это не входит в обычные представления о кино. Он решил сменить тему: – А как насчет вас? Чем вы занимаетесь?
– Чем я занимаюсь? О, это очень хороший вопрос. Когда я повстречала Джоша, то была официанткой в одном баре в Бруклине.
– Вы сами оттуда?
– Из Бруклина? Ага, то есть нет, нет – из Нью-Джерси. Моя семья из Джерси-Сити, который рядом с Нью-Йорком, но не в нем, если вы понимаете, о чем я. В любом случае именно так мы и встретились: в баре. Скромная официантка приносит Джошу Харперу «клубный сэндвич», а остальное – история для шоу-бизнеса. Все это… – она обвела рукой вид, – что-то вроде самых больших чаевых в мире. – Она сделала долгий глоток из стоявшей рядом бутылки шампанского, взяв ее за горлышко, словно пиво, потом передала бутылку Стивену, добавив, как будто вдруг вспомнила: – О, а еще однажды я записала хитовый сингл. Давным-давно, во тьме веков.
– Правда?
– Угу. Ну, это я говорю «хитовый». Номер сто два в рейтинге журнала «Биллборд», девяносто шестой год.
– Это же потрясающе.
– Ну, не потрясающе, – возразила она, хотя Стивен говорил совершенно искренне. Нора была из тех женщин, которым особенно подходит низко висящая бас-гитара. – И как ваш хит звучал?
– Обычно: бодренько, бренчаще, такая как бы Джони Митчелл для университетского радио. Музычка, под которую комфортно есть. Мы назывались «Нора Шульц и новые варвары», если вы можете в это поверить. Звукозаписывающая компания посчитала меня новой Аланис Мориссетт. Я была чем-то вроде ее дублерши. Если бы Аланис Мориссетт как-нибудь свалилась с табуретки, то компания бы десантировала меня на ее место. Бог знает почему – мне даже не особенно нравится Аланис Мориссетт. Забавно, вам не кажется?
– «Нора Шульц и новые варвары». Отличное название.
– Отключает язык, да? Не могу понять, почему мы не раскрутились. Конечно, компания хотела, чтобы я поменяла название на что-нибудь более бело-англосаксонско-протестантское, в идеале «Маланис Флориссетт» – или что-нибудь в таком духе. Они думали, что так мы будем лучше продаваться, но я придерживалась своих эстетических принципов и осталась Норой Шульц. Ну а дальше уже рок-н-ролльная история. Номер сто два, с пулей[14].
– А как называлась песня?
– Значит, вы не помните?
– Напомните мне.
– Поверьте, вы о ней не слышали.
– Все равно скажите.
– Я этим не горжусь…
– Давайте же.
– Она называлась, – Нора поморщилась, – боже мой, она называлась… «Подсела на любовь».
Стивен тоже поморщился:
– Отличное название.
– Разве нет? А детишки обожают все эти наркотические метафоры. И любые песни, где наркотики рифмуются с котиками, экзотиками и невротиками, прямо-таки обречены стать хитом, так ведь?
– Знаете, по-моему, я о вас слышал.
– Врун.
– И почему вы бросили это занятие?
– Я не бросала – оно само меня бросило. Кроме того, те немногие связи, что у меня еще есть, остались в Штатах, а Джошу нужно быть здесь для работы. Он на той самой ключевой стадии карьеры – по крайней мере, так он мне все время говорит. Так что мы решили это приостановить. Временно, конечно. А пока я немного пишу.