– Не слишком ли рано для алкоголя? – немедленно пошла в атаку Рэйчел. – Если ты задумал снова напиться до потери сознания, то я предпочту уйти. Я на собственном опыте узнала, что в пьяном виде ты весьма неприятен.

Мэттью сделал длинный глоток, наблюдая за ней поверх бокала.

– В самом деле? А фотографии говорят обратное.

Ее пальцы нервно сжали тонкое стекло.

– Ты думаешь, что я наслаждалась той ситуацией, в которой оказалась по твоей вине? – сказала она ледяным тоном.

– Мне пришлось в это поверить, – парировал он. Его лицо напряглось, и он показался Рэйчел похожим на ястреба, пристально следящего за своей добычей. – Неужели тебя заставили заманить меня в этот домик и скомпрометировать?

Бокал жалобно звякнул, когда она резко поставила его и мрачно взглянула ему в глаза.

– Конечно, нет. Я тебя не заманивала, как ты изящно выразился.

– Но ты толкнула меня в бассейн. Никакой кошки, так удачно попавшей под ноги, не было, – сказал он и мрачно улыбнулся, глядя на ее виноватое лицо. – Кажется, я припоминаю, что именно ты предложила отправиться в этот Богом проклятый гостевой домик.

– Ты был неуправляем, Меррилин паниковала, и кому-то приходилось срочно решать, что делать.

– Значит, это все-таки была твоя идея. Но почему? Это извращенная форма мести за контракты, которых ты не получила? Или какая-то хитроумная игра?

– Если кто и разыгрывает здесь игры, так это ты, – бросила она. – Это ты должен объяснить мне все.

Он оттолкнул от себя недопитое пиво и положил ладони на стойку.

– Ты хочешь, чтобы я сделал первый шаг? – спросил он. – Хорошо. Говори: сколько?

– Сколько чего?

– Сколько ты хочешь за фотографии – за отпечатки и негативы? Сколько?

Рэйчел почувствовала, как в груди у нее что-то взорвалось.

– Что ты имеешь в виду? – Голова у нее кружилась, не давая мыслям выстроиться: он ее шантажирует и спрашивает, сколько денег может дать она?

– Сколько они могут стоить – десять, двадцать тысяч?

– Десять тысяч долларов? – недоверчиво откликнулась она эхом.

– Мало? – Он насмешливо вскинул брови. – Сколько ты хочешь – пятьдесят, сто?

– Не делай из меня дуру! – завопила она. Риордан мог с тем же успехом просить у нее луну с неба. – Ты миллионер, тебе не нужны деньги!

– А тебе нужны? На что? Чтобы поддержать твой тонущий бизнес?

Этот ядовитый тон окончательно вывел ее из себя.

– Ничего он не тонущий! Проблема только в отсутствии наличных именно сейчас! И все!

– И чтобы получить их, ты опускаешься до шантажа. Едва ли это станет хорошей рекламой для твоей конторы.

– Ты на что намекаешь? Наша честность и надежность никогда не были под вопросом и не будут! Это твои снимки! Ты грязный шантажист!

– Какого черта! – Он уставился на нее с видом озадаченной невинности.

Рэйчел полезла в сумочку и вытащила записку, написанную зелеными чернилами.

– И не говори, что ты не писал этого, потому что… – тут она вытащила еще один листок бумаги, исписанный тем же почерком, и положила обе бумаги рядом, – я сравнила оба послания. Они написаны одной рукой!

Мэттью ошарашенно посмотрел на записку, которую он приложил к букету, посланному ей после того вечера.

– Ты сохранила ее? И цветы тоже?…

Рэйчел покраснела.

– Не льсти себе. – Она решила солгать, чтобы осадить его: – Розы отправились прямо в мусорную корзину.

Он потянулся к другой записке, но Рэйчел проворно выхватила ее у него из-под пальцев.

– Ну нет, этого доказательства ты не получишь. Ты шантажировал меня этими фотографиями, угрожая послать их в газеты! Ты обвинил меня в проституции и еще имеешь наглость утверждать, что шантажом занимаюсь я?

Скулы у него покрылись красными пятнами.

– Но ведь ты первая прислала их мне.

– Я не видела их до того момента, когда они выпали на стол вместе с этим… опусом! – вспыхнула Рэйчел. – А тот конверт, который ты выдернул у меня из рук в больнице, уронила вместе со всеми ее письмами твоя мать! Все, что я сделала, – это подобрала с пола рассыпавшуюся почту. Если ты думаешь, что мы отзовем наши предложения с конкурса на контракт с «КР», не ссылаясь на тебя, засунь эту идею куда подальше! Я совершенно не представляю, откуда появились эти снимки и есть ли у тебя негативы…

– У меня нет негативов, ни этих, ни каких-либо других, но, может быть, ты знаешь, кто их мог сделать?

– …делай что хочешь, но не думай, что ты выйдешь сухим из воды. Мы оба влипли в эту грязь…

Она оборвала свою тираду и уставилась на Мэттью.

– Что ты сказал?

В ответ он кратко объяснил появление конверта в «КР индастриз» и как он оказался у него в руках.

– Подписи не было, как и конкретных требований, так что я предположил, естественно, что это послание пришло от тебя, как от непосредственной участницы событий. Я думал, что это какая-то разновидность шантажа, и отреагировал соответственно.

Рэйчел рассвирепела.

– Естественно предположил? Почему это я оказалась таким естественным кандидатом в шантажисты? Что вообще заставило тебя думать, что я могу шантажировать людей?

– Может, это мое подсознание.

– Подсознание? Твое подсознание говорило тебе, что я могу быть сукой, которая измывается над людьми?!

Вместо того чтобы отшатнуться от угрожающе нависшей над ним Рэйчел, Мэттью взглянул ей в глаза с убийственной честностью.

– Нет, мое подсознание говорило мне, что ты – великолепная, невыразимая, земная женщина, которая опасно меня привлекает, и все мои мыслительные процессы путаются каждый раз, как ты появляешься в поле моего зрения. Думаю, ты заметила, что я не мог сформулировать ни одной членораздельной фразы, когда мы находились в чуланчике для белья.

Рэйчел показалось, что ее стукнули пыльным мешком.

– Теперь понимаешь, почему я был в бешенстве? Я чувствовал себя преданным. Мне даже хотелось, чтобы это была ты, потому что тогда я смог бы освободиться от своей страсти.

– Я… не знаю, что сказать, – пробормотала она.

Он снял очки, открывая незащищенные глаза с расширившимися зрачками.

– Но ты оказалась такой же торопыгой, как и я, ты так же плохо подумала обо мне. Мы оба ошиблись.

– У меня была более веская причина, – защищалась она. – И Невилл сказал…

– А, Невилл! – Выражение лица у него внезапно изменилось. – Не сомневаюсь, что мой драгоценный кузен представил меня в самом неприглядном свете.

Рэйчел, казалось, только сейчас начала понимать, что он говорит. Она уставилась на записки в своей руке.