— Валерий, возьми себя в руки. Ты не можешь расслабляться. Сегодня ты нужен людям, как никогда. Без президента будет хаос. А сейчас надо выспаться.

— Да, Семен, согласен, — устало ответил он старому майору.

* * *

Радист вздохнул с облегчением: заросли закончились. Идущие впереди уновцы остановились перед решеткой, перекрывавшей тоннель. Пока спецназовцы тщетно пытались ее открыть, Радист рассматривал прикрепленный к решетке под самым потолком предмет из двух соединенных крест-накрест балок, обвязанных цветными лентами. Что-то напомнил ему этот предмет, но вот что?

Путь вперед закрыт. Сзади приближались дикари. Спецназовцы перезарядили оружие, готовясь к бою. Вдруг со стороны решетки включился свет. Два мощных прожектора ослепили группу, и кто-то приказал им:

— Бросайте оружие на эту сторону заграждения!

По ту сторону решетки в столбе света появились два неспешно приближающихся человека. Оба были в длинных черных балахонах с капюшонами. У одного в руках — «Калашников», у второго — странный предмет, видимо, тоже оружие.

Некоторые из уновцев прицелились в чужаков, но это не произвело на подходивших никакого впечатления. Они повторили требование:

— Бросайте оружие.

Лекарь насмешливо спросил в ответ:

— А других пожеланий не будет?

Один из незнакомцев, не обращая внимания на издевку, спокойно сообщил:

— У вас есть два варианта: бросить оружие на нашу территорию, после чего мы откроем вам проход. Или гордо умереть с оружием в руках, когда Лес начнет вас душить, а лесники — грызть глотки.

Дехтер обратился к «главному»:

— У нас там осталось три товарища. Помогите их отбить.

— Боюсь, ни вы, ни я, да и никто, кроме Господа Бога, помочь им уже не сможет. Вам лучше теперь подумать о себе.

Улюлюкание дикарей приближалось. Выбора у отряда не было. Люди в балахонах казались адекватными и в принципе не агрессивными. Расанов, положив руку на плечо Дехтера, первым бросил через решетку свой автомат. Секунду помедлив, капитан сделал то же самое, отдав команду:

— Сдать оружие. Это — свои.

Бойцы неуверенно стали перекидывать через проемы решеток оружие. С той стороны подошло еще несколько человек в таких же балахонах, невозмутимо собирая стволы. Решетку, впрочем, они открывать не спешили, и Дехтер стал нервничать. Но когда все оружие было сдано, первый говоривший все же открыл решетчатую дверь. Уновцы не мешкая зашли внутрь. Подоспевшие вскоре дикари подняли злобный вой. А мужчина в балахоне, который здесь, видимо, был старшим, спокойно сообщил:

— Я думаю, у вас осталось еще оружие. Мы не будем вас пока обыскивать, но не испытывайте судьбу. А сейчас вас всех проверят на ленточников. Подходите по одному, командир — первым, остальные остаются у решетки.

Дехтер подошел к посту и понял, почему незнакомец вел себя так уверенно: в проходе за ним стояло человек тридцать местных — в балахонах и с оружием наизготовку.

Дехтеру отодвинули воротник, посветили фонарем, что-то там высматривая, а потом несильно укололи пониже затылка. Эти манипуляции вызвали у него недоумение, но на вопрос «что вы делаете?» ответа он не получил. Той же странной процедуре подверглись и остальные уновцы. Затем старший удовлетворенно объявил:

— Все нормально, результат отрицательный. Поведем вас в Верхний Лагерь. Если есть противогазы — надевайте. Там радиация выше…

Следуя за провожатым, москвичи прошли еще метров двадцать по туннелю, потом свернули в какой-то коридор. Два или три раза в темноте перед ними открывались и закрывались двери, видимо герметичные. Отряд поднимался по лестницам до тех пор, пока не очутился в довольно просторном холле.

Первое, на что обратил внимание Радист, это тошнотворный, сладковатый запах гнилого мяса. Этот запах он чувствовал еще возле решетки в тоннеле, но сейчас вонь стала почти невыносимой. «Уж не жрут ли они падаль?» — подумал про себя Кудрявцев.

Помещение освещалось тремя тусклыми лампочками. У стен стояли ветхие сооружения из картона и фанеры. Туда-сюда медленно передвигались люди в балахонах почти до земли. Лиц видно не было, на руках у всех — грубо связанные рваные перчатки. По походке и едва различимым формам можно было определить, что некоторые из них — женщины. При виде этой станции и ее жителей Радист не мог отвязаться от мысли, что они попали в секту служителей тьмы, которые готовятся к оргии и вот-вот принесут их в жертву своим злым божествам.

Условием возможности дальнейшего общения был обыск. Человек двадцать местных со всей тщательностью, но вежливо занимались этим. В результате на постеленной тряпке появилась горка пистолетов, ножей, запасных магазинов к автоматам, ручных гранат и прочего добра.

— Теперь, уважаемые гости, прошу вас объяснить, кто вы, откуда и зачем сюда пришли, — строго сказал старший. — Говорите только правду. У нас есть простой способ проверить ваши слова.

Переглянувшись с Дехтером, Расанов выступил вперед и рассказал о причинах и цели их экспедиции. Старший, молча выслушав, не спешил с выводами и недоверчиво осматривал бойцов. Стражники начали комментировать от себя:

— Да, для ленточников они слишком откормлены. Те ж дохлые…

— Америкосы это, вам говорю. Я никогда в перемирие с ними не верил. Вот ведь, сзади решили подползти! К стенке их надо или наверх голыми выгнать, пусть пешком дуют в свою Америку.

Расанов решил вступить в диспут:

— Про какую Америку вы говорите? Мы — россияне, мы из Московского метро.

— Хватит, — прервал старший. — Мы побеседуем с каждым из вас в отдельности и сравним ваши показания. Если что — не серчайте…

Радиста допрашивала женщина. Допрос проходил в темном закутке, составленном из листов фанеры, подпертых по бокам кирпичами и досками. В спину Игоря дышал конвоир, держа в руках какое-то странное оружие. Лицо женщины рассмотреть не удавалось — мешал низко опущенный капюшон балахона. Женщина явно была больна: она громко и хрипло кашляла, иногда замирала, как будто от сильного спазма. Вообще многие жители этой непонятной станции производили впечатление нездоровых, немощных: ходили медленно и ссутулившись, часто стонали и тяжело вздыхали.

Женщина начала без вступлений и довольно недружелюбно:

— Кто ты такой и откуда будешь?

— Я — Игорь Кудрявцев. Из Москвы.

— С Московской линии нашего метро, что ли?

— Нет, из Московского метро.

Последовало долгое молчание, нарушаемое лишь неприятным сопением конвоира сзади.

— А я и не знала, что московское метро соединяется с минским, — с насмешкой произнесла женщина.

— Оно не соединяется. Мы сюда на вертолете прилетели, по воздуху.

Последовала еще более долгая пауза.