Она повела плечами и равнодушно взяла из вазы печенье.

— В общем, я не дошла до забора, повернулась и уехала. Ты была счастлива, тебе ничто не грозило, и к тому же ты даже не знала о моем существовании. Потом мой отец серьезно заболел, и мне пришлось поехать к нему. С тех пор прошло много лет, но каждый раз, когда я бралась за трубку телефона, чтобы позвонить тебе или написать письмо, я чувствовала, что это будет неправильно. Я не должна была снова появляться в твоей жизни.

— Почему же ты в конце концов написала мне?

— Потому что мне показалось, что я должна это сделать. Ты больше не беспечная счастливая девчонка, у тебя хватает неприятностей, и мне показалось, что тебе пора узнать о моем существовании. Твой брак развалился, ты на распутье… Может быть, ты считаешь, что я не способна тебя понять, но я понимаю.

— Ты знаешь об Уэйде?

— Да. И о твоей работе, и о твоей академической карьере. Тебе повезло, что ты унаследовала мозги отца. Я-то всегда была паршивой студенткой. Кстати, если тебе совсем не хочется есть печенье, спрячь несколько штук в сумочку — Герти будет приятно…

Келси со вздохом взяла печенье и надкусила.

— Я еще не совсем хорошо разобралась со всем этим… И я не уверена в своих чувствах к тебе.

— Действительность редко бывает похожа на опереточный спектакль, — заметила Наоми. — Дочь воссоединяется с матерью, которую считала умершей. Все прощено и забыто, публика аплодирует. Занавес. Я и не прошу у тебя прощения, Келси, но я хочу, чтобы ты дала мне хоть один шанс.

Келси потянулась к своей, папке, которую положила на софу.

— Я предприняла кое-какие исследования, — начала она.

Ну и черт с ними, подумала Наоми, протягивая руку еще за одним печеньем.

— Я ждала чего-то в этом роде, — сказала она вслух. — Должно быть, старые газетные статьи о процессе, верно?

— Да, в том числе и газетные статьи.

— Я могла бы дать тебе расшифровку стенограммы судебного заседания.

Пальцы Келси замерли на завязках папки.

— Расшифровку? — переспросила она.

— На твоем месте я обязательно попыталась бы ее достать. Стенограмма велась для судебного архива, чтобы впоследствии я не смогла бы ничего скрыть, даже если бы захотела.

— В прошлый раз я спрашивала, виновна ли ты, и ты сказала — да.

— Ты спрашивала, убивала ли я Алека.

— Почему ты не рассказала, что на суде твой адвокат настаивал на версии о самообороне?

— А какая разница? Ведь, в конце концов, меня все же признали виновной. Зато теперь я заплатила свой долг обществу, поэтому — согласно существующей системе — я могу считать себя полностью реабилитированной.

— Значит, это была ложь? Обычная адвокатская уловка? Ты лгала, когда заявила, что стреляла в него, чтобы защититься от насилия?

— Присяжные тоже так подумали.

— Я спрашиваю тебя! — выпалила Келси, вспыхивая. — Скажи просто: да или нет?

— Отнять у человека жизнь никогда не бывает просто, какими бы ни были обстоятельства.

— И какими же они были в тот раз? Ты сама впустила его к себе в дом и пригласила в спальню.

— Я впустила его в дом, — ровным голосом уточнила Наоми. — А потом он поднялся за мной в спальню.

— Он был твоим любовником.

— Нет, не был. — Наоми спокойно налила себе чаю, хотя руки у нее были холодны как лед. — Он мог бы им стать… в конце концов, но я с ним не спала.

Она подняла голову и смело встретила взгляд дочери.

— Но присяжные не поверили и этому. На самом деле меня просто влекло к нему. Он казался мне очаровательным дурачком, безвредным и забавным.

— Но из-за Него ты едва не подралась с другой женщиной.

— Я первая его застолбила, — с юмором отозвалась Наоми. — Считалось, что это он от меня без ума; таким образом, мне можно было флиртовать с другими, а ему — нет. Впрочем, к тому времени он мне уже надоел настолько, что я решила дать ему отставку. Правда, Алек этого не хотел… Короче, между нами произошла безобразная сцена, свидетелями которой стали слишком многие. — Она с горечью покачала головой. — Потом еще одна, уже наедине. Алек вышел из себя, он назвал меня… разными словами и, в конце концов, попытался добиться своего при помощи силы. Мне это не понравилось, и я велела ему убираться вон.

Она изо всех сил старалась казаться спокойной, но голос ее предательски дрогнул, когда воспоминания о той страшной ночи с новой силой нахлынули на нее.

— Он побежал за мной наверх и снова принялся обзывать. И вел себя еще более грубо, еще более вызывающе. Наверное, ему казалось, что если он сумеет затащить меня в постель, то я пойму, чего лишаюсь. Я разозлилась, но и испугалась тоже. Потом мы начали бороться, и я поняла, что этот парень своего добьется. Мне удалось вырваться и схватить револьвер. Вот так я его застрелила.

Не говоря ни слова, Келси открыла свою папку и достала оттуда копию газетного снимка. Наоми приняла его с непроницаемым выражением лица, и лишь дрогнувшие губы выдали ее истинные чувства.

— Не слишком-то удачный ракурс, верно? — заметила она. — Впрочем, тогда мы не подозревали о том, что выступаем перед публикой.

— Он не трогает тебя. Он стоит далеко, и руки его подняты.

— Да. — Наоми кивнула, возвращая фотографию. — Ты не могла не приехать и не задать мне твои вопросы. Я не прошу тебя верить мне, Келси. Почему, в конце концов, ты должна принимать все мои слова на веру? Какими бы ни были обстоятельства, я не могу сказать, что на мне нет ни пятнышка, но я заплатила за все сполна. Общество дало мне еще один шанс, и от тебя я хочу того же.

— Почему ты допустила, чтобы я считала, что ты умерла?

— Потому что я сама чувствовала себя мертвой. Какая-то часть меня умерла. И, какие бы преступления, мнимые и настоящие, я ни совершила, я любила тебя. Я не хотела, чтобы ты росла, зная, что твоя мать — за решеткой. Если бы я постоянно об этом думала, то вот тебе честное слово, я не сумела бы выдержать эти долгие десять лет. А мне очень хотелось выжить.

У Келси были и другие вопросы, десятки, сотни вопросов, кружившиеся у нее в голове, но она знала, что выслушать ответы ей не хватит мужества.

— Не знаю… — промолвила она, наконец. — Не знаю, смогу ли я когда-нибудь почувствовать к тебе что-то…

— Твой отец должен был воспитать в тебе чувство долга. Если не он, то Милисент — точно. И я собираюсь этим воспользоваться. Иными словами, я прошу тебя пожить несколько недель здесь, у меня.

Это неожиданное заявление на несколько мгновений сбило Келси с толку.

— Ты хочешь, чтобы я жила здесь? — пробормотала она в конце концов.

— Да. Устрой себе каникулы. Несколько твоих недель взамен целой жизни, которую я потеряла…