– У него же был скафандр!

– Не было у него никакого скафандра, – невозмутимо произнес Кларк. Он огляделся, как будто опасался, что кто-то еще кроме четверых собеседников может услышать то, что он собирался сказать, и понизил голос. – И это еще не все. У него не было ни пищи, ни воды…

Андерсон постучал трубкой по ладони, и звук безответно повис в молчании. Старательно, как бы пытаясь сконцентрироваться на том, что делает, он стряхнул пепел с ладони в пепельницу.

– Мне кажется, я смог бы кое-что прояснить, – сказал он задумчиво. – Пока мы получим окончательный ответ, нам придется проделать еще уйму работы. И даже тогда мы, наверное, еще не будем совершенно уверены, что правы…

Он застыл в кресле, ощущая, как остальные с ожиданием смотрят на него.

– Я даже боюсь произнести вслух… – признался он.

Все молчали.

Часы на стене бесстрастно отсчитывали секунды. За окном в траве стрекотал кузнечик.

– Я полагаю, – наконец решился Андерсон, – что существо, вернувшееся на Землю, не человек.

Часы продолжали тикать. Кузнечик стрекотал в полной тишине.

– Но… – наконец прервал молчание Адамс, – отпечатки пальцев… И другие методы идентификации…

– Нет, я не то хотел сказать, – поправился Андерсон. – Это, безусловно, Саттон. В этом нет сомнения. То есть это его тело, его плоть. По крайней мере в какой-то степени – то тело, которое двадцать лет назад покинуло Землю.

– К чему вы клоните? – вскричал Кларк. – Если тело его, значит, это Саттон, и он – человек.

– Ну, представьте, Кларк, что у вас неисправный звездолет и вы его ремонтируете. Добавляете деталь-другую, что-то выбрасываете, что-то налаживаете… Что вы получаете в итоге?

– Переделанный звездолет, – ответил Кларк. – Ну и что?

– Именно это я и хотел от вас услышать. Кто-то или что-то сделал то же самое с Саттоном. Он переделан. И переделан, доложу вам, потрясающе. У него два сердца, нервная система разветвлена гораздо сильнее, чем у обычного человека. Кроме того, у него есть система экстрациркуляции. Она абсолютно не похожа на нормальную систему кровообращения, но выполняет ту же функцию. Самое потрясающее – она не соединена с сердцем! Такое впечатление, что до сегодняшнего дня она не использовалась. Как будто запасная. То есть он пользуется обычной системой кровообращения, а в случае необходимости может переходить на запасную. – Андерсон убрал трубку в карман и нервно потер руки. – Вот примерно так.

Блэкберн всплеснул руками:

– В это невозможно поверить!

– Мы почти час обследовали Саттона, и, поверьте мне, каждый дюйм его тела исследован на самой совершенной аппаратуре. Все результаты зафиксированы. Мы продолжаем обработку информации и пока еще не закончили. Потребуется время… Но в одном мы потерпели полную неудачу. Мы применили психонометр и не выудили ничего! Прибор не зарегистрировал ни единой мысли, ни единого намека на мысль. Его сознание заблокировано, полностью закрыто.

– Может быть, прибор барахлил? – предположил Адамс.

– Нет, мы все проверили, – покачал головой Андерсон. – И не раз. Прибор был в полной исправности. – Он обвел взглядом присутствующих. – Может быть, вы не совсем знакомы с принципом работы психонометра? Дело в том, что, когда человек спит обычным сном, или под гипнозом, или в любом другом случае, когда он не догадывается, что его обследуют, психонометр выворачивает его сознание наизнанку. Он вытаскивает наружу такие вещи, о которых человек наяву и не помышляет.

– Но с Саттоном ничего не вышло? – резюмировал Шулькросс.

– Вы правы. С Саттоном ничего не вышло. Я повторяю: он не человек.

– Значит, вы полагаете, что его организм изменен настолько, что Саттону и открытый космос нипочем?!

– Не знаю, – хрипло ответил Андерсон. Он облизнул губы и огляделся по сторонам, как затравленный зверь в поисках выхода. – Не знаю, – повторил он. – Честное слово, не знаю…

– Не стоит так пугаться, – мягко сказал Адамс. – Чужеродность организма – не такая уж необычная вещь. Мы уже сталкивались с этим не раз, с тех пор как начали осваивать космос.

Кларк нетерпеливо прервал его:

– Если бы речь шла об инопланетянине, Адамс! Но когда человек превращается в инопланетянина! – Сглотнув слюну, он обратился к Андерсону: – Как вы полагаете, он опасен?

– Не исключено, – ответил Андерсон.

– Даже если так, он не сможет причинить нам никакого вреда, – спокойно сказал Адамс. – Его номер в гостинице прослеживается насквозь лучами-шпионами. Ситуация полностью контролируется.

– Есть какие-нибудь сообщения? – поинтересовался Блэкберн.

– Самые невинные. Ничего особенного. Саттон держится довольно непринужденно. Несколько раз звонили ему. Несколько раз – он сам. Ему нанесли пару визитов.

– Он не может не понимать, что за ним следят, – сказал Кларк. – Он притворяется.

– Ходят слухи, – сказал Блэкберн, – что его вызвал на дуэль сам Бентон.

Адамс кивнул:

– Да, это так. Эш попытался избежать поединка, что говорит, пожалуй, о том, что он не агрессивен.

– Может быть, – как-то безнадежно проговорил Кларк. – Может быть, Бентон сработает в нашу пользу.

– Во всяком случае, – тонко улыбнулся Адамс, – я думаю, что вторую половину дня Эш провел в раздумьях о том, как ему разделаться с нашим мистером Бентоном.

Андерсон выудил из кармана трубку и принялся сосредоточенно набивать ее. Кларк рассеянно вертел сигарету.

– Вы хотели что-то добавить? – обратился к Шулькроссу Адамс.

– Да, – кивнул эксперт-лингвист, – но мне кажется, наша информация особого восторга не вызовет. В портфеле Саттона мы обнаружили рукопись. Мы скопировали ее и положили на место. Пока что сообщить особенно нечего, то есть мы не смогли прочитать ни одного слова…

– Шифр? – спросил Блэкберн.

Шулькросс покачал головой:

– Если бы! Роботы бы его расщелкали за пару часов. Но это не шифр. Это язык. А язык без ключа не расшифруешь.

– Вы, конечно, все проверили?

Шулькросс мрачно усмехнулся:

– Начиная с санскрита и шумерского. Сравнивали со всеми языками и диалектами Галактики. Не похоже ни на один.

– Язык… – задумчиво протянул Блэкберн. – Новый язык. Следовательно, Саттон что-то обнаружил…

– Вполне, вполне возможно, – пробурчал Адамс. – Он наш лучший сотрудник.

Андерсон пошевелился в кресле.

– Вам нравится Саттон? – спросил он с нескрываемым интересом. – Вам лично, Адамс, он нравится?

– Нравится, – просто ответил Адамс.

– Адамс, – продолжал Андерсон, – вот что удивительно, есть один момент, который мне не дает покоя с самого начала…