-------------------------

-------------------------

А теперь о том, как все это происходило. Мы входили как паиньки с Витькой и складывали руки на животе. Монета сострадания чеканится легко... Снимали шапки, хлюпали носом, мы уже были опытные плакальщицы. Еще бы, это было отличное времяпрепровождение! И хороший заработок! Почему не брать деньги за то, что вы разделяете с кем-то его горе?.. Быстрые блестящие монетки нам с Витькой были необходимы. Вы спросите: зачем? Какие могут быть траты у таких малолеток? И вы совсем не знаете детей! У них нет ничего, кроме их мечтаний. А мечты, как Витька говорил, стоят денег. Чтобы лежать-полеживать на нашем чердачке, нужно было хоть какое-то финансирование. Мы хотели чувствовать себя немного как все остальные. Мы подражали. Эти разговоры о том, что вечно не хватает денег, надо то купить, надо се... «Куда ты опять положил кошелек?!», «Я иду покупать костюм на похороны!», «Сучонок! Ты опять пропил всю зарплату!..» И так без конца.

--- Пиво стоит денег, — утверждал Витька. — Винишко — тем более --- Надо копить --- Что-то надо придумать --- Я не могу пить без закуси ---

Мечты стали для него закусью. Я потом расскажу. Он, что называется, «плохо кончил». А кто хорошо кончает?.. Все потом — фарш для червей...

У Витьки появилась идея продавать волосы. Да, волосы. Он вычитал в польском или литовском журнале, что волосы — это ценно. Как мех.

Итак, Витька сосредоточился на этом.

--- Мы будем приходить в парикмахерские и подметать — Нам еще спасибо скажут, Фриц --- Ништяк, мудозвон --- Ты в деле ---

Посмотрите, какой у нас был тогда словарь... Мы лежали и беседовали, как на строгом режиме... Как на шконках. Ха! Все это мы впитали с молоком наших матерей! С кашами, с первым бычком из урны возле тубдиспансера. Но что нам с Витькой будет?! На нас можно было испытывать бактериологическое оружие!

--- Ничто их не берет! — орал Витькин папаша. — Хоть бы заболели! --- Я не могу бегать по стройкам! --- Мне не десять лет! --- Что мы тогда хотели больше всего? Жрать, мастурбировать и... стать волшебниками. Другими словами, нам хотелось, чтоб нас любили.

Какие мечты могут быть у парня, которого пять раз назвали по имени, а все остальное — Жиртрестмясокомбинат?! И то это было слишком длинно. Чаще всего — просто Жирный или Фриц. А, каково?

Мечты всех жирных, всех доходяг, сопливых тупиц, дрочил дачных, с бабушками на заднем плане — я изучил как собственный пупок. Знаю, что говорю...

С волосами не получилось. Нас с Витькой просто послали «где в Китае солнце восходит» и в первой, и во второй парикмахерской. В одной было много волос на полу, я сам видел, и еще полно в урне. Но им было жалко... «Интересно, зачем это им волосы понадобились? Что-то здесь нечисто...»

На лицах двух теток в двух мастерских было написано одно и то же. В третьей я столкнулся с девочкой, она мне показалась ровесницей. С такими глазами, такая серьезная... Я был пунцовый как рак, до самого хвоста, а Витька ее начал обхаживать. Он это умел. Со своей челочкой на глазах. Со своими словечками с присвистом. Но здесь он облажался.

Эта девочка, такая воздушная, оказалась мила и непреклонна. Я впервые встретил человека, который был вежлив, но это не было признаком слабости. А потом появилась парикмахерша, лохматая, похожая на медведицу спросонья. Оказалось, это мать. Я был поражен. Они были такими чужими друг другу. Потом всю неделю я ходил обалдевший. Засыпая, я видел эту девочку. Я старался вызвать ее образ. Всю, с ног до головы. Казалось, до этого я никогда не видел девочек! Она была вся такая новенькая! Я вызывал в памяти ее руки, тонкие и медленные, такие ранимые, будто созданные, чтоб их любили и ломали... Ломали и любили... Там было много солнца, в той мастерской. Так много, что от девочки этой остались руки ее и глаза...

Я таких видел в кино. Они были принцессами. «Здравствуй, папа! Бонжур, мами...» И книксен, и вот они мелькают в своих платьицах, и тени сада, и свет...

Я от них начал сходить с ума. Они мне начали сниться. А может быть, это я им снился... И вся моя жизнь, все мечты были сном этих девочек с горных вершин, этих спокойных фей с мертвыми цветами в руках... А однажды, проснувшись от такого видения, я понял, что умираю! Проснулся, а сердце выпрыгивает. «Я умираю, — сказал я вслух и повторил: — Я умираю...»

Мать что-то пробормотала, отец приподнялся с нее и прошептал: «Иди поешь... Там в холодильнике... Колбаса осталась...» Раньше я так добывал себе пропитание. Закатывал глаза, ломал руки, терял сознание... Я бормотал, что умираю. Отец не верил. Он знал, что мне надо для воскресения.

А в этот раз я действительно почувствовал смерть. Я умирал по-настоящему. И отец мне снова не поверил... Они с матерью заснули, я лежал в ужасе, думая о том, что со мной происходит... Я слышал их дыхание. Их спокойное дыхание. Они были бессмертны в ту ночь... И если б я не заснул, то умер бы. Это точно...

Жирный мальчик, умирающий от любви...

И смех и грех...

------------------------

------------------------

Затрапезные из нас с Витькой были плакальщицы. Стоило только начать, мы становились как заики. Я все принимал всерьез. Нельзя работать только нутром! Нельзя. Это было целое искусство. А мы таращили глаза, надували щеки, пердели, краснели, и тут я начинал рыдать... Всерьез, по-настоящему. Старухи даже обалдевали! Они замолкали, прекращали свои причитания. Смотрели на меня, будто я сделал что-то непристойное! А я выбегал весь в слезах. Придурок!

Витьке тоже приходилось смываться. Он на меня орал потом. Стоим мы на площадке, он весь дрожит от возмущения моим поведением, а меня смех разбирает...

Что мы хотели выразить? Что это было? Наверное, наша скука и безысходность... Эта степь и городок... И наша высотка в степи... Не знаю. Мы были тогда так одиноки на лестничной площадке...

Витька орал, что нельзя плакать по-настоящему!

--- Надо все делать как старухи! --- Не обращай внимания на гроб! --- Смотри на них! --- И думай о чем-нибудь грустном! --- И не тужься! --- Не кряхти, а то старухи себя не слышат! --- Ты просто представь, что кто-то умер! --- Кто-то, кого ты любил! --- Но не слишком! --- Сразу нельзя плакать --- Понемногу --- Вспомни обиды Ну, кто тебя дразнил? --- Кто пиздил в школе? --- А, вот, вспомни-ка о Лорде! --- Видишь! --- Сразу стал как пришибленный! --- Но не увлекайся --- Потихоньку --- А потом, в конце, давай! --- На всю катушку! --- Ну, умирал же у тебя кто-то! --- Давай --- Пошли снова! --- И смотри --- Не можешь срать — не мучай жопу! ---

Он был настоящий режиссер. Все шло потом как по маслу.

-------------------------

-------------------------

Мы были, наверное, так дики, так одиноки... Над нами самими стоило бы хорошенько порыдать и поржать. Но кто? Все были так заняты жизнью, так одержимы этой погоней...

Со стороны наши с Витькой занятия выглядели либо издевательством, либо попыткой двух имбецилов выразить то, что у них на душе. «Где?! На душе? Да у них вообще нет души! О чем вы говорите... Это даже смешно! Нужно работать! Нужно растить детей! Образование!..»