Каждый из них прошел в жизни свое «Господи, спаси и помилуй!.. Чтоб я хоть раз еще сел на что-нибудь плавучее…» Однако все идет по-прежнему. Учат внуков забрасывать удочку, бродят по волнорезу, поглядывая искоса, велик ли улов у других, обсуждают, где лучше клюет, и случаи из жизни. Погоду предсказывают лучше, чем по телевизору. Ревниво хранят секреты, которые не поверят и лучшему другу: вот мель, где подцепили на крючок двух морских угрей, вон у тех скал в залив заходят морские окуни, а с этого места, если повезет, можно выследить и поймать гуасу. Смотрят на море: мечта их там, а не на суше, не на земле, на которой они всего лишь отбывают житейскую повинность. И в глубине души им совершенно безразлично (пусть они и божатся, что это не так), будет улов или нет, и лучшее тому доказательство — в том, что с рыбой или без рыбы они продолжают выходить в море. Может быть, и сами точно не знают, чего ищут, да и зачем ищут — тоже не скажут. Не исключено, что ответ они чуют в собственном одиночестве, в безмолвии, когда часами напролет с удочкой в руке чуть покачиваются на мелкой зыби в своей лодочке. Когда береговая линия — темная линия жизни — в полумиле.

Уже трое моих читателей, не сговариваясь, рассказали мне это, уверяя, что — апокриф, но я готов дать голову на отсечение: им хотелось бы, чтобы история была подлинной, как сама жизнь. А история до такой степени упоительная, прямо скажем, и настолько наша, нынешне-испанская, что было бы просто откровенным жлобством не поделиться ею с вами. Так что я ее передаю так, как услышал, разве что имена изменил. За что, как говорится, купил, за то и продаю.

В 96-м году, гласит хроника, проводились соревнования по гребле: одна команда состояла из сотрудников испанского предприятия, другая — японского. Сразу после старта японцы налегли, напряглись, всё, как говорится, отдали и, устроив соперникам полнейший банзай, пришли к финишу на час раньше, чем те. Произошел большой скандал, и когда дирекция испанской конторы велела произвести расследование, выяснилось следующее: «…Победу японской команде принесла незамысловатая тактическая хитрость: у них был один начальник и десять гребцов, тогда как в нашей — один гребец и десять начальников. Приняты надлежащие меры».

В 97-м году состоялись новые состязания, и японцы опять одержали верх — с первого, можно сказать, удара веслами. Испанцы же, хоть и были облачены в футболки «лото» и кроссовки «найк», а гребли углепластиковыми веслами, что обошлось фирме в круглую сумму, пришли к финишу — если верить показаниям хронометра «Брайтлинг» с GPS и параболой — на два с половиной часа позже. Снова собралось начальство, стало разбираться, для каковой цели создало специальный департамент, и спустя два месяца пришло к таким вот выводам: «…Японская команда, реализуя откровенно и явно консервативную тактику, сохранила свою традиционную структуру — один начальник и десять гребцов, тогда как испанская команда, которая сумела извлечь уроки из прошлогоднего поражения, применила новаторские методы и образовала более современную и открытую, динамичную структуру, включающую в себя одного руководителя, одного советника руководителя, трех представителей профсоюзов (доказавших обязательность своего пребывания на борту), пятерых заведующих секциями и одного сотрудника ППУФ ("подразделение, производящее усилия физические"), то есть гребца. Удалось установить, что именно последний оказался не вполне компетентен».

И в свете такой судьбоносной информации фирма создает еще один департамент и нацеливает его исключительно на подготовку следующей регаты. Более того — заключает договор с PR-агентством для должного освещения в печати и прочего. И в 98-м году гребцы из Страны восходящего солнца пролетели стрелой — два-раз! два-раз! — и успели даже задержаться, чтобы сделать снимки и поесть жареной рыбки, а к финишу прибыли так скоро, что испанская команда — лодка и экипировка были поручены на этот раз отделу по развитию и внедрению новых технологий — оказалась на месте уже через четыре часа. Четыре долгих часа разницы. Это до такой степени не лезло ни в какие ворота, что теперь уже берет дело в свои руки самый главный и генеральный и созывает совещание на самом высшем уровне, и в итоге спустя три месяца выходит такое коммюнике:

«В нынешнем году японская команда по-прежнему состояла из начальника и десяти гребцов. Испанская команда, проведя внешний аудит и специальные консультации с германской компанией "Штурм унд Дранг", выбрала для себя самую передовую и высокоэффективную структуру, а именно — начальник, три начальника отделов, показавших наивысшую производительность, два аудитора Артура Андерсена, три наблюдателя, под присягой пообещавшие не спускать глаз с весел, и один гребец, по решению вышестоящих инстанций лишенный всех премий и бонусов за непростительные провалы в прошлом.

Что же касается следующей регаты, — говорилось в коммюнике, — наша комиссия рекомендует пригласить гребца со стороны, заключив с ним контракт, поскольку у штатного гребца уже на двадцать пятой морской миле наблюдался заметный упадок сил, всепоглощающая вялость, которая подтверждалась словами, произносимыми сквозь зубы между взмахами весла: "сами попробуйте" или "мать твою… на весла посади, козел", и у финиша достигла степени полнейшего безразличия».

Чу, не вражьи ли то барабаны?! Навострите уши, о братья мои — о вы, которые, подобно вышеподписавшемуся, шли на «Испаньоле» к острову сокровищ, били китов с борта «Пекода» или дрались в орудийном громе и треске обшивки на «Сюрпризе». Это объявление адресовано исключительно мореплавателям или тем, кто считает, что открыть книгу — то же самое, что отворить дверь в жизнь, полную приключений, а потому те, кому неизвестны масонские знаки посвященных, благоволят перелистнуть несколько страниц, а нас оставить в покое и в своем кругу — со скелетами в сундуке мертвеца и бутылкой рому.

Еще хочу предупредить, что обычно не использую эти колонки, дабы рекомендовать книги чаще, нежели раз в год по обещанию либо после дождичка в четверг, если же все-таки делаю это, то — подчеркиваю — отдавая дань уважения какому-либо приятелю и, стало быть, ослепнув от восхищения. Из этого следует, что ждать от меня можно чего угодно, только не объективности суждений. Но на этот раз я собираюсь поговорить о романе, который сочинен человеком, мне едва знакомым, и вышел наконец в Испании, что я считаю отраднейшей новостью и в высшей степени справедливым деянием. Называется он «Охота». Автора же, 66-летнего уругвайца, зовут Алехандро Патернайн.

Книга попала ко мне в 1996 году — и совершенно случайно. Я был в Монтевидео и искал тот отель, откуда британский шпион наблюдал, как «Граф Шпее» выходит в море, чтобы принять участие в сражении при Рио-де-ла-Плата, и тут, повторяю, случайно обнаружил «Охоту». Автор был мне незнаком, потому что Патернайн никогда не издавался в Испании, но роман захватил меня с самого же начала — первая треть XIX века, корсары, классические морские преследования, плавания и приключения… Всему этому нашлось место на этих страницах, к тому же исключительно хорошо написанных. Так что я расстарался, отыскал автора (к этому времени я уже знал, что он преподает литературу и что у него есть еще три романа), поговорил с ним по телефону и сказал: старина, это круто! Сейчас уже не сочиняют таких романов, и мне бы хотелось получить его автограф. Я купил пять или шесть экземпляров, раздарил их друзьям и на какое-то время забыл об этом.