Встав под душ и закрыв глаза, я отчетливо представила, как на меня сваливается гигантская скрепка. Спасибо, мамочка. Я немного испугалась, что она могла испытать классическое материнское предчувствие моей неминуемой гибели под тяжестью непомерно больших канцелярских принадлежностей. Я твердо решила быть сегодня предельно осторожной.

Бросив критический взгляд в зеркало ванной, я с разочарованием обнаружила, что не превратилась в супермодель, как собиралась. Я сказала себе, что выгляжу все-таки неплохо. Кроме того, якобы скромные модели обычно говорят (и это меня безумно раздражает), что настоящая красота не снаружи, а внутри. К счастью, еще не поздно достичь душевного покоя и целостности. Сначала помедитирую, а потом поеду на работу.

На китайский Новый год я приняла решение ежедневно медитировать, но в первую неделю справилась лишь с «ежедневностью». Мне было не трудно полчаса сидеть неподвижно — напротив, я опасалась, что замаскированная под духовность лень будет одолевать меня постоянно, но оказалось очень сложно очистить сознание. Даже если единственная мысль — «ну, давай», выбросить ее из головы так сложно, что у меня ничего не получалось.

— Прошло уже три недели с последней медитации, — призналась я маленькому деревянному Будде, которого поставила рядом для вдохновения. Я закрыла глаза и принялась отметать прочь мысли, страстно мечтая о безмятежности духовного просветления.

Через час пятнадцать я вздрогнула и проснулась от громоподобного грохота мусоровоза на улице. Сбитая с толку, я вытерла слюни и огляделась. Часы омерзительно ухмыльнулись в ответ. Наверное, они надо мной издеваются. Медитация промелькнула как один миг, и теперь я опаздываю — у меня всего семь минут, чтобы собраться. Внутренний покой отменяется.

Я прибежала на работу взмокшая и усталая, весь остаток утра меня трясло. В лифте я ехала с Марком Гербертом, который, похоже, перепугался, оказавшись со мной в замкнутом пространстве. Он все время смотрел себе под ноги, а я была слишком расстроена, чтобы нарушить неловкую тишину, и поэтому притворилась, будто по уши поглощена своим «Блэкберри».

На столе меня ждала свежая распечатка «Горячей линии»[27]. Я просмотрела список заголовков, больших и маленьких, останавливаясь, чтобы запомнить ключевые цитаты законодателей и журналистов. Вкупе с «Заметкой», ежедневной сводкой политических новостей, доступной на ABCnews.com, «Горячая линия» была главной колонкой сплетен Капитолийского холма.

Я с трудом удержалась, чтобы не открыть сразу раздел юмора с лучшими политическими шутками прошлого вечера от Джона Стюарта, Конана, Леттермана и Лено[28], и терпеливо просматривала заметки по порядку, то радуясь новостям, то возмущаясь.

«Конгрессмен Харрис сравнил гомосексуализм со страстью своей жены к спонтанным покупкам: «ужасная болезнь, с которой необходимо бороться милосердно, но твердо»». Прекрасно. Какое счастье, что такие умные и прогрессивные лидеры проводят национальную политику.

За те полгода, что они живут в Вашингтоне, Лора Харрис накупила дизайнерской одежды больше чем на четыреста тысяч долларов. После того, как ей заблокировали третью кредитную карту, болтливый продавец позвонил в «Вашингтон Пост».

Эта сенсация оскорбила жителей Нью-Мехико — родного округа Харриса. Еще бы, ведь Нью-Мехико — один из беднейших штатов, а в последние шесть лет и вовсе страдает от затяжного кризиса. Озлобленные избиратели и редакторы газет потребовали объяснений.

Сначала конгрессмен отшутился, что не так-то просто держать в узде хрупкую леди, ведь она такая красавица, но, к его удивлению, возмущение не улеглось. После он растрогался до слез, беседуя с Дианой Сойер[29]о «проблеме» своей жены, а сейчас, похоже, щеголял значком «Любите меня, я — гомофоб», чтобы вернуть симпатии своих избирателей.

Поскольку конгрессмен Харрис — один из главных сборщиков средств для последних перевыборов президента, заявление президента Пайла о том, что он «пристально посмотрел в глаза Джебу Харрису и готов заявить всем и каждому, что тот — отличный малый», неизбежно. Жаль, что подобного бреда не избежать.

Став президентом, Пайл превратился в ходячее несчастье. Его администрация за последние семь лет устроила жуткий бардак, и все соглашались, что его правление стало настоящей катастрофой. Его экономическая, социальная и экологическая политика, вернее, их отсутствие, погрузили нацию в жестокий кризис и отбросили Америку на десять лет назад, если не больше. Международное сообщество привыкло качать головой при виде злоключений Америки и старается лишь не дать администрации Пайла распространить свою фирменную самоуверенную бездарность за пределы Штатов.

Печальная картина. Даже соратники Пайла по партии понимали, как плохо идут дела, и большинство лезло из кожи вон, чтобы держаться на расстоянии от администрации. Вице-президент Дэн Линки даже не пытался начать собственную кампанию. Опозоренный многочисленными скандалами, он мечтал об одном: избежать суда.

Хорошо лишь, что после кошмарных лет правления Пайла страна жаждет нового руководства, которое возродит ее из пепла. Учитывая это, я провела несколько минут, изучая свежие материалы о новорожденной президентской кампании. За пятнадцать месяцев до выборов она уже занимает солидную часть новостей.

Кроме Брэмена, еще шесть членов его партии боролись за право стать кандидатом. Хотя достойными соперниками казались пока только двое. Мелани Спирам была сенатором из Иллинойса и единственной женщиной, участвующей в гонке. Меня заинтриговали ее холодный профессионализм и честолюбие, и стало любопытно, сможет ли она дойти до конца. Я никогда с ней не общалась, но с интересом наблюдала издали. Согласно «Горячей линии», Мелани любили в Нью-Хэмпшире, да и внимания прессы ей хватало.

Конечно, женщина-кандидат — это необычно, но Уилсон Рексфорд, второй ведущий кандидат в первой тройке, казался мне более соблазнительным. Этот тридцатисемилетний конгрессмен из Сиэтла был самым молодым из участников кампании. По-моему, от него исходили флюиды страсти, чего я пока не заметила у других кандидатов. Рексфорд был сыном всеми любимого и рано умершего губернатора и словно боялся упустить время. Похоже, он был готов на все, чтобы оставить след в истории, даже призвать на помощь яростную риторику, которой избегали его более степенные конкуренты. Мне всегда нравилось читать о нем, и я подозревала, что он способен на великие дела.