— Все хорошо! — сказала я вслух сама себе. — Мир не стал бы спать с девками, он не такой, как все. Он хочет всего самого лучшего. И он был женат в то время…

Я встала с холодной лавочки. Слабость не отпускала меня, но хотелось скорее домой. Колени дрожали, спотыкаясь, я поплелась к остановке.

Дома налила себе крепкий горячий чай, стояла под холодным душем, потом под теплым, включала телевизор, выключала телевизор, курила, бросала недокуренную сигарету. Пыталась обдумывать полученные в кабинете следователя сведения, но не могла. Проклятое воображение подсовывало мне все новые и новые сцены: Мир, мой Мир с проститутками. Он их трогает, целует, лежит с ними в постели. И что мне делать? Спросить его? Но верить ли ответу?

У нас с Миром были достаточно честные отношения. Я была уверена: он не солжет, потому что не знает жалости, не зная любви. Он не будет беречь мои чувства, ведь они не нужны ему. Значит, он скажет правду. Значит, надо спросить. Я даже загадала: если солжет, а ведь я почувствую это, так вот, если солжет, значит, чуть-чуть любит. И это будет мне утешением.

Он появился только к утру. Бледный, с синяками под глазами, от которых черные озера глаз казались еще глубже. С черной прядью на лбу, пахнущий вином, сигаретами, самим собой и своей усталостью. Первое, что он сделал, это поцеловал меня прямо у порога. Значит, он проголодался. Как же начать разговор? Мир направился в ванную.

Завалившись в кровать и прокручивая разные варианты начала разговора, я не заметила, как заснула. Проснулась от прикосновения требовательных рук и губ. Однако, думая о своем, не ответила, как обычно, прижимаясь всем телом, дрожа от возбуждения и шепча милые глупости, а осталась лежать неподвижно, готовясь произнести первое, возможно, роковое для себя слово.

— Что с тобой? — спросил он. Мое поведение было удивительно, как снег летом.

— Ты хочешь меня?

— А разве незаметно?

— Тогда ответь мне на один вопрос. — Я говорила спокойно и решительно. Сказывалась многочасовая подготовка.

— Научил на свою голову, — проворчал Мир и потянулся губами к моей шее. — А потом нельзя?

— Я не могу, если не буду знать правду. Ну, пожалуйста!

— А, ты знаешь волшебные слова! Тогда ладно, спрашивай. — Он отодвинулся, подпер кулаком щеку и поощрительно кивнул.

Я набрала побольше воздуха и выпалила:

— Ты спал с проститутками из массажного салона Жоры?

Мир чуть прищурился, потом откинулся на спину. Повисло свинцовое молчание. Потом любимый расколол его:

— Разве я клялся тебе в вечной любви? Или говорил, что до тебя у меня не было женщин? — Его лица я не видела, но голос звучал раздраженно.

— Нет…

Почему-то я и не предполагала, что мой вопрос может вызвать такую реакцию. Он продолжил:

— Лена, я не обязан отвечать на такие идиотские вопросы. Но ты моя женщина, я сделал тебе предложение, поэтому скажу: я тебе не изменяю. Кроме того, не люблю проституток.

— Извини.

Его сексуальный аппетит испортился, и я уже ничего не могла с этим поделать, как ни старалась загладить не сделанную мной ошибку. Много позже я поняла, что имела полное право задать тот грубый вопрос да еще и закатить истерику. Но тогда… Вот так я совершила первую маленькую ошибку, показав любимому мужчине, что могу испытывать чувство вины перед ним. Утром Мир милостиво соизволил откушать приготовленный и поданный мною завтрак. За едой, стремясь отвлечь его, я рассказала обо всем, что узнала из дела вчера.

Через месяц мы поженились. Есть свидетельство летописцев, что монгольские полководцы, победив в одном важном сражении русское войско, постелили на тела пленных деревянный настил и пировали под звуки ломающихся костей и стоны несчастных. Моя свадьба со стороны, возможно, именно так и выглядела. Конечно, никаких банкетов не было. Мы даже свидетелей нашли с трудом. Наш брак, после смерти жены Мира и мужа Лены, казался нашим общим знакомым кощунством. В итоге в загс нас сопровождали Элла и ее кавалер, тот самый француз, Франсуа. Он снова приехал по каким-то делам.

Мама отказалась прийти. Точнее, за нее отказалась бабуля. Когда я позвонила домой, она взяла трубку и, узнав, что мы с мужем погибшей женщины женимся, вылила на меня ушат словесных помоев:

— И как не стыдно! У него жена только умерла, а он женится! А ты, шалава, больше не звони!

Альбина и впрямь умерла всего два месяца назад. Но Мир решил, что расписаться надо сейчас, потом будет некогда. Он планировал на пару лет осесть в Париже, пока дело не начнет приносить стабильную прибыль.

Я не видела ничего дурного в его поспешности, и вовсе не потому, что мне это было выгодно. Просто я точно знала, что в сердце Мира есть очень маленькая потайная комнатка, где он хранит свои скупые чувства. Среди всего нескольких реликвий было и воспоминание о первой жене, состоящее из благодарности и вины. У меня не было повода ревновать, и я относилась к его прошлому с уважительной лояльностью.

В день свадьбы настроение все же было приподнятое. Какого черта! Я же получила Мира! У меня было подготовлено платье, купленное когда-то в другой жизни для вечера наедине с Миром в квартире Эллы. Надо отметить, что тогда я его так и не надела. А платье было невероятное. Темно-синяя атласная ткань облегала жесткий корсаж, оставлявший обнаженными руки, плечи и шею, широкая юбка из той же ткани спускалась до щиколотки пышным колоколом. Для придания формы юбке под нее надевался специальный каркас.

Я сама открыла Миру дверь, с Эллой и Франсуа мы договорились, что заедем за ними в гостиницу.

Он стоял такой невероятно красивый в сером, конечно, деловом костюме, со скромным букетом из трех розовых роз, перевитых золотой лентой. На синем платье они смотрелись трогательно женственными. Я пропустила его в квартиру, и когда он проходил мимо меня, вдохнула полной грудью его запах.

— Ты готова? — спросил он.

— Да, только возьму сумочку.

— А вещи на самолет собрала?

— Конечно. Все это мне что-то напоминает.

Неважно. Прошлая жизнь оставалась за бортом. Мы делали попытку родиться заново. Мир сказал мне первый за все время моей любви комплимент:

— Это платье тебе невероятно идет. Я подарю тебе к нему сапфиры.

Может, и надо было промолчать, но я не смогла:

— И все-таки, почему ты женишься на мне?

Зря я не промолчала. Он ответил с обычной своей беспощадной откровенностью:

— Не хочу, чтобы еще были трупы.

Мы погрузились в такси, потом заехали за Эллой и Франсуа, потом прибыли в загс. После церемонии бракосочетания божественная Элла в розовом костюме, выгодно подчеркнувшем ее прекрасные рыжие кудри и голубые глаза, бросилась мне на шею. В машине мы выпили шампанского. Я сказала:

— Спасибо! И еще раз спасибо, что стали нашими свидетелями.