Редкая красавица. Его парни смотрели на нее с неприкрытым вожделением, и он не брался осуждать их. Мужчины готовы платить жизнью за обладание такой, как Бертилла.

Брат Майкл взял плащ, притороченный к седлу лошади графа, развернул его, принес графине и предложил накинуть поверх разодранного платья. Женщина сказала ему что-то, и молодой монах покраснел, как предзакатное облако.

– Похоже, у нее уже нашелся защитник, – промолвил Бастард.

– Я справлюсь лучше, – возразила Женевьева.

Она подошла к коню графа и вытащила подвешенный к луке седла перемазанный кровью нож для кастрации. Потом направилась к Лабруйяду, который при виде лезвия вздрогнул. Он с ненавистью смотрел на облаченную в серебристую кольчугу женщину, в свою очередь с презрением взиравшую на него.

– Твоя жена поедет с нами, – объявила Женевьева. – И если ты хотя бы попытаешься вернуть ее, я тебя оскоплю. Сделаю я это медленно, и ты будешь визжать как свинья, которой ты и являешься.

Она плюнула на графа и ушла.

«Еще один враг», – подумал Томас.

Генуаны прибыли, когда сумерки уже переходили в ночь. Монеты были навьючены на двух лошадей. Пересчитав их и убедившись, что все на месте, Томас подошел к графу.

– Я забираю все деньги, милорд, – и плохие, и хорошие. Ты платишь мне дважды – во второй раз за хлопоты, причиненные сегодня.

– Я тебя убью, – пообещал граф.

– Были рады послужить вам, милорд, – сказал Томас.

Он поднялся в седло, затем повел своих людей и всех захваченных лошадей на запад. Первые звезды проступили на темнеющем небе. Резко похолодало, потому что задул северный ветер и принес прощальный привет зимы.

«А наступающая весна принесет новую войну», – подумал Томас. Но сначала ему предстояло идти в Арманьяк.

Поэтому эллекин скакал на север.

Брат Фердинанд мог бы легко украсть лошадь. Войско принца Уэльского оставило коней за стенами Каркассона, а немногие воины, отряженные сторожить табун, устали и маялись от безделья. Боевые скакуны, здоровенные животные, на которых ездили латники, охранялись лучше, а вот лошадей лучников просто стреножили, и монах-доминиканец мог добыть хоть дюжину. Однако одинокий всадник слишком приметен и привлекателен для разбойников, а Фердинанд не хотел рисковать Малис, поэтому предпочел идти пешком.

На дорогу до дома у него ушло десять дней. Какое-то время он провел в компании купцов, нанявших дюжину ратников для охраны товаров, но четыре дня спустя те свернули на юг, к Монпелье, а брат Фердинанд продолжил путь на север. Один из торговцев поинтересовался, зачем монаху Малис. Старик только пожал плечами.

– Просто старый клинок, – сказал он. – Может, получится косу из него сделать?

– Да им, похоже, даже масло не разрежешь, – бросил купец. – Лучше будет его переплавить.

– Возможно, так я и поступлю.

По мере путешествия ему доводилось слышать новости, хотя такие дорожные сплетни редко бывают правдивыми. Говорили, что бесчинствующая английская армия сожгла Нарбон и Вильфранш, иные утверждали, что пала и сама Тулуза. Торговцы ворчали. Своими набегами англичане хотели подорвать могущество страны, лишить сеньоров податей, спалить их мельницы, уничтожить виноградники, опустошить целые города. Единственный способ остановить столь разрушительную силу – другая армия, однако французский король продолжал отсиживаться далеко на севере. Принц Уэльский тем временем разорял юг.

– Королю Иоанну лучше прийти и убить этого английского выскочку, – твердил один из купцов. – Иначе вскоре ему нечем будет править.

Брат Фердинанд помалкивал. Он был худой, суровый и загадочный, спутники побаивались его, но радовались уже тому, что монах не читает проповедей. Доминиканцы – орден братьев-проповедников, им предписывалось странствовать по свету в нищете и поощрять других следовать своему примеру. Поворачивая на юг, торговцы вручили монаху деньги, и брат Фердинанд подозревал, что это благодарность за его молчание. Он принял дар, благословил подателей и зашагал на север в одиночестве.

Фердинанд держался лесистой местности, избегая незнакомцев. Он знал, что тут хватает разбойников, называемых в здешних краях коредорами, и наемников-рутьеров, которые не посовестятся обобрать монаха. Мир обратился ко злу, думал брат и молил Бога о помощи. И молитвы не остались без ответа, потому как ему не встретился ни один грабитель и ни один враг. Поздно вечером во вторник странник добрался до Агу – деревни, лежащей к югу от гор, где стояла башня. Он зашел в таверну и там услышал новость.

Сеньор Мутуме умер. Его навестил священник в компании вооруженных людей, и когда священник уехал, сир де Мутуме был мертв. Его уже похоронили, а солдаты оставались в башне до тех пор, пока не пришли англичане. Произошла схватка, англичане убили троих людей священника, остальные сбежали.

– Англичане все еще тут?

– Тоже ушли.

На следующий день брат Фердинанд отправился в башню, где разыскал экономку мессира Мутуме – сварливую бабу, которая упала на колени, чтобы монах ее благословил, но не прекратила трещать, даже когда он давал благословение. Она рассказала про приезд попа.

– Он был груб! – наябедничала старуха.

Потом священник уехал, а оставленные им люди обыскали башню и деревню.

– Сущие скоты! – стенала она. – Французы, а какие скоты! Затем появились англичане.

Англичане, по ее словам, носили эмблему со странным зверем, сжимающим кубок.

– Эллекин, – пробормотал брат Фердинанд.

– Эллекин?

– Прозвище, которым они гордятся. За такую гордость людей ждет пекло.

– Аминь.

– Но эллекины не убивали сира Мутуме? – уточнил монах.

– Его похоронили как раз к их прибытию. – Служанка осенила себя крестом. – Нет, его французы убили. Которые из Авиньона пришли.

– Из Авиньона?

– Священник приехал оттуда. Его звали отец Каладрий. – Она снова перекрестилась. – Глаза у него были зеленые, и мне он не понравился. Господина ослепили! Священник выдавил ему глаза!

– Боже милосердный! – негромко воскликнул брат Фердинанд. – Откуда тебе известно, что они приехали из Авиньона?

– Сами сказали! Люди, которые остались здесь, сообщили нам. Если мы не отдадим то, что им нужно, заявили они, его святейшество папа лично проклянет нас всех. – Она замолкла на время, достаточное, чтобы перекреститься. – Англичане тоже спрашивали. Мне их начальник не понравился. Одна рука у него как лапа дьявола, вроде клешни. Он был вежлив, – неохотно признала экономка, – но строг. По его руке я догадалась, что это злодей!

Брат Фердинанд знал, как суеверна старуха. Женщина она добрая, но видела знамения в облаках, цветах, собаках, дыме и всем прочем.