Десять секунд и… ум, объедение!

Вообще пофиг, что майонез считают вредным продуктом. Я его обожаю. И когда откусывают от моей прелести первый самый вожделенный кусочек, облизываю пальцы, которые он пачкает.

Да и ладно! Мне вкусно! Мне божественно! М-мм, идеально!

Оборачиваюсь к пиликнувшей кофе-машине, чтобы забрать свой напиток и замечаю, как на кухню входит девушка. Молодая и симпатичная. В светло-сером летнем брючном костюме, похожем на униформу. По возрасту практически моя ровесница. Высокая, стройная.

— Привет, — улыбается она, показывая ямочки на щечках. И в этот момент становится до неприличия красивой. Белая фарфоровая кожа, острые скулы, ровный узкий носик, карие глаза с пышными ресницами и пухлые губы. Длинные тёмные волосы забраны в тугой высокий хвост.

Вау! Я, хоть и девчонка, сама впечатлилась. Представляю, как мужчины сворачивают головы ей вслед. Вот это девушка-картинка!

— Здравствуйте! — киваю в ответ, прожевав то, что уже откусила.

— Валерия, верно?! — всё так же на позитиве спрашивает незнакомка. А, получив согласный кивок, продолжает. — А я — Катя. Приятно познакомиться!

— Взаимно, — растягиваю губы и, забрав кофе, перемещаюсь за барную стойку.

— Я ребятам завтрак относила, а то изголодались за пару дней, пока меня не было, бедные. Только бутербродами обходились, да чаем с кофе. — сообщает она, и я вспоминаю, что Игнат упоминал про помощницу. — А я утром уже блинов напекла с вишней и с мясом, в духовке запеканка творожная. И нарезка мясная в холодильнике приготовлена. А хотите, омлет быстренько сделаю или кашу сварю? Одним бутербродом долго сыт не будешь.

Катя говорит много, быстро, и всё с улыбкой. Тут же начинает передвигаться по кухне, выставляя на стол и одно, и другое блюдо.

— Спасибо, — пытаюсь её немного затормозить. Иначе она меня сметет своей энергией. — Я с удовольствием поем запеканку. Кашу и омлет не надо готовить.

— Точно? Я быстро успею.

— Точно, — улыбаюсь, видя такую искреннюю заботу.

— Тогда вот кленовый сироп, сгущенка и сметана. — весь стол передо мной постепенно заполняется тарелочками, пиалами и блюдцами.

— Катя, составите мне компанию? — приглашаю девушку. Она шустрая, как ураган, но не пугает, скорее забавляет открытостью и жизнелюбием.

— Да? — чуть удивленно хлопает глазами, но тут же соглашается. — С удовольствием выпью чая.

Снова убегает, что-то передвигает, хлопает дверками шкафчиков, щелкает и, наконец, возвращается с большим прозрачным чайником и чашкой.

Пока завтракаем, успеваем обсудить особенности приготовления некоторых блюд, погоду, природу и перейти на «ты». С девушкой легко общаться. Она смешливая, простая и открытая. Может, я ошибаюсь, но не чувствую в ней фальши. И, что удивительно, от Кати я не устаю, хотя чужих людей не жалую.

— А Игнат дома? — спрашиваю, помогая убрать со стола после того, как обе покушали.

И пусть девушка отнекивается и просит не беспокоится, я так не могу. Не барыня, чтоб рассиживаться. И навести порядок после себя в состоянии.

— Игнат Маратович уехал по делам с самого утра, но обещал вернуться к двум.

— Хорошо, — киваю Кате, — спасибо!

Что ж, подождём.

Игнат

Понедельник — день тяжелый?

Чушь!

День тяжелый, когда с утра пораньше к вам в офис влетают сотрудники ОЭБиПК, бывшего ОБЭП, с внеплановой проверкой по факту незаконного оборота алкогольной продукции. И неважно — понедельник это, среда или воскресенье.

Мозг они выклёвывают в любой день недели, особенно, если получили чёткую команду: «Фас!» А эти действуют по указке. Слишком рожи довольные и жуть какие заинтересованные.

Об этом знаю я, знает Шубер, знают они. Потому, никто не дергается.

Прямо как куколки в театральной постановке. У всех свои роли. Мы не препятствуем и спокойно наблюдаем за их представлением. Они, не торопясь, создают хаос.

Работу приостановили, документы разбирают дотошно, нудно и до охренения медленно. Возятся, шебуршат, как крысы, осматривают все углы и помещения чуть ли не под лупой. Ходят, вынюхивают, оценивают, ищут.

Так и хочется устроить им экскурсию и пригласить в сушку. А там случайно закрыть на пару суток. Чтобы щеки некоторых, лоснящиеся от жира, немного сдулись.

Не, я понимаю, что они — обычные исполнялы, перед которыми поставили цель, вот и выслуживаются. Но до чего же это бесит!

Гнида, Маров, постарался. Завел дружков, высоко сидящих. И за бабки готовых давить неугодных ему конкурентов и врагов.

Ничего.

Переживём.

Не впервой.

Всё равно ни черта не нароют. Так как здесь уже пусто. Чистенько.

Мы же чего-то подобного ожидали с того момента, как Максимку вчера выкинули около автобусной остановки на окраине города. Вот и освободили свои кабинеты от лишних бумажек и прочих носителей информации, и у Ёжика идеально прибрались. Комар носа не подточит.

Но время словно резиновое, маразм длится до самого вечера.

Выгребли всё, посмотрели везде — нет, сидят, мусолят. Старший несколько раз выходит, созванивается, что-то уточняет. Возвращается и опять по кругу.

Хорошо, что персонал распустили практически сразу с утра, оставив только ребят на входе. Нечего лишний раз под ногами топтаться и мельтешить без надобности. Всё равно дневная работа сорвана. Но к ночи восстановимся.

Около десяти вечера нас, наконец-то, покидают, забирая всё, что считают необходимым. Только что ручкой им не машем, но провоцировать не хочется. Вдруг по десятому кругу потайные комнаты с документами искать пойдут. А что? Эти могут.

— Молодец, Марсёма, оперативно сыграл.

Выходим с Пашкой на улицу через черный ход. Вечерняя прохлада обдувает лицо и тело. Ворошит волосы легкий ветерок. И тишина. Звуки улицы практически не слышны, если не напрягаться.

Шубер прикуривает и выпускает длинную струю дыма. Облокачивается на стену и прикрывает глаза. Выматывающий денёк вышел.

Встаю рядом и разглядываю темнеющее небо. Не, в принципе, ничего сверхужасного, но усталость одолевает. Засовываю руки в карманы, сжимая в кулаки. Наклоняю голову влево-вправо, хрустя суставами. Напряжение гуляет под кожей. Хочется уже расслабиться.

— Ожидаемо, но запаривает. — играю мышцами спины, разминаясь, и отрицательно качаю головой, когда Шубер предлагает затянуться.

Нет, в армии еще смолил иногда, но потом всё. Бросил. Не моё. В спорт ударился. А вот Пашка иногда может, когда чувствует предел терпения. Хотя, на моей памяти — это не больше десяти раз было за пятнадцать-то лет.

— Ты дома парней предупредил? — спрашивает он между затяжками.