Хью профессор германских языков на Simmons College в Бостоне, и он написал несколько учебников. Это делает его более или менее, идеальный мужем Рованванда. Я знаю, что это то, что мать и отец думают, во всяком случае. Они очень любили его.

Я действительно не чувствую, что готова для вступления в брак, но я знаю, что я должна выйти замуж. Я боролась, когда они впервые заговорил об этом, но теперь я вижу, что я была эгоисткой и дурой. Мне девятнадцать лет. Я должна принять свои обязанности. Конечно, это немыслимо, что я должна оставить Глостера. Наша семья глава Roiseal. Как старший ребенок я приму ковен когда мама и папа уйдут. Вот как это было всегда.

— Ивэн

В отличие от дружеского приема у дверей Сэма, мое появление в доме Кёртисов было жутким с самого начала. Женщина, открывшая дверь, лишь слегка походила на Сэма. Она была примерно того же возраста, и ее короткие волосы были абсолютно светлыми. Она казалась ошарашенной моим присутствием, как если бы я стояла там голой.

«Это дочь Сары, Алиса», — сказал Сэм тихо, упуская какие-либо приветствия.

"Богиня", прошептала она, отступая, "это как смотреть на привидение."

«Это Рус», — объяснил мне Сэм, указывая на женщину, выглядевшую пораженной. «Рус и я кузены»

К Рут вернулось самообладание, однако ее изумленный взгляд все еще оставался немного безумным.

«Рада познакомиться, Алиса», — сказала она.

«Моя мама дома?», — спросил Сэм, жестом приглашая меня внутрь.

«В кабинете…» — ответила Рут. Ее глаза все еще были полны немыми вопросами. Сэм кивнул, словно говоря, что он всё объяснит сразу, как только сможет.

В доме всё было пугающе вычищено. Темная массивная деревянная мебель сияла. Деревянные полы сверкали. Не было ничего лишнего: ни кип журналов, ни предметов на ступеньках, ни стопок писем. Лишь прохладный легкий ветерок слабо скользил по строгому коридору в тщетных поисках пыльных шариков, которые можно раздуть повсюду.

Сэм жестом указал, чтобы я подождала минутку, и затем взял Рут за локоть и сопроводил ее в помещение, похожее на кухню в колониальном стиле. Я заметила там кирпичный камин рядом с большим деревянным рабочим столом. Я могла расслышать их, говорящих низкими, настойчивыми голосами. Когда они вернулись, Рут выглядела даже более нервной, чем до этого. Бросив на Сэма заключительный взгляд, она постучала по стене. Это показалось мне нереально диким, однако затем она потянулась и схватилась за две маленьких зазубринки в старой панельной обшивке. Они оказались рукоятками пары древних раздвижных деревянных кабинетных дверей. Открывая их, Рут разоблачила еще одну комнату, на этот раз маленькую и тесную, плотно обставленную старинной мебелью. Она завела меня внутрь.

Там за большим письменным столом сидела более взрослая женщина. Даже хотя было воскресное утро, она была идеально одетой в строгую голубую блузку и черные брюки. Ее волосы были серого цвета с голубым отливом и белой прядью впереди. Они были подстрижены четко до плеча и элегантно развевались от лица. На четырех из ее длинных пальцев были серебряные кольца. Она постукивала одним из них по столу, пока работала.

«Сэм», — сказала она не глядя, — «Ты нужен мне, чтобы…»

Она прервалась, и я увидела, что она начала осознавать мое присутствие. Это ударило ее физически, как если бы ее стул с легкостью подлетел над ней, вынуждая упасть. Она взглянула прямо на меня. Ее бледные глаза сузились. Она не выглядела намного старше моего папы, но я знала, что ей должно быть около семидесяти. Это была Эвелин Кёртис, моя бабушка.

Радио-телефон упал с одного из столов, что заставило каждого, за исключением Эвелин, подпрыгнуть. Сэм достал его и положил обратно на базу.

«Сара?» — спросила она, краска отлила от ее лица.

«Нет, тетя Эвелин», — мягко сказала Рут. «Это дочь Сары, Алиса».

Либо у них самые громкие часы в мире, либо в кабинете было по-настоящему тихо. Всё, что я слышала — это тиканье. Это, думала я, моя бабушка. Бабушки должны хотеть видеть тебя в любое время, подбежать и обнять тебя, задарить подарками. Моя — пристально разглядывала меня, пропуская внутрь, с головы до пят.

«Я вижу», — в итоге сказала она, ее глаза прищурились в уголках. «Вероятно, тебе следует присесть. Рут, не могла бы ты принести чай?»

«Как ты добралась сюда?» — спросила она. «Ты со своим отцом?»

«Нет», — объяснила я, чувствуя, как моя кожа всецело леденеет. «Я приехала сама. Я хотела познакомиться с маминой — моей — семьей».

Она взглянула на Сэма многозначительным, и совсем не дружелюбным, взглядом.

«Алиса связалась со мной несколько дней назад», — пояснил Сэм, потянувшись и взяв меня за руку. «Она сама предприняла меры, чтобы найти меня. Она хочет узнать о нас».

Эвелин застыла и даже еще более выпрямилась. Я моментально уловила, о чем говорил Сэм, когда мы выходили из автомобиля, и осознала, что я и близко не была к этому готова, как мне казалось ранее. Сэм сжал мою руку, словно мог чувствовать, как моя уверенность тает.

«Я вижу», — снова сказала Эвелин. «Вероятно, мы можем поговорить минутку, Сэм».

Сэм сжал челюсти, но кивнул.

«Мы всего на минутку», — сказал он, поворачиваясь ко мне. «Почему бы тебе не взглянуть на старую комнату твоей мамы?»

"Конечно," Я кивнула молча.

«Поверни направо, поднявшись по лестнице», — сказал он. «Она в конце коридора».

Я извинилась и выскользнула в кабинетные двери позади себя. Пока я поднималась по ступенькам, странные ощущения начали накатывать на меня: неровные, неспокойные сигналы, порции душевного волнения — от которых дрожали ноги. Дом моей мамы. Это был он, точно такой, каким она описывала его. Четыре панельных двери со старыми засовами. Ступеньки, с которых упал Сэм. Я даже наклонилась и рассмотрела толстый скол, который она оставила, выбив одну из стоек перил, когда несла вниз велосипед после того, как Сэм спрятал его на вдовьей площадке. След был закрашен поверх, но отметина до сих пор оставалась там.

Это был дом моей матери.

Я нашла комнату в конце коридора и осторожно открыла дверь. В моем воображении, я почти перенеслась в ранние семидесятые. Моя мама описывала свою комнату в Книге Теней. Голубые стены, раскрашенные ею желтыми звездами. Плетенный ковер на твердом деревянном полу. Бамбуковые жалюзи на окне и бумажные фонари верхнего света. Кровать, укрытая старым семейным лоскутным одеялом. Портативный граммофон и письменный стол с печатной машинкой. Плакаты с ее любимыми рок-звездами на дверях шкафа.

Комната, в которой я себя обнаружила, была строгой и стерильной, выкрашенной в ровный желтоватый цвет, все следы ручной работы моей мамы исчезли. На полу лежал плюшевый ковер цвета кофе. Аккуратный рабочий столик у окна, книжный стеллаж и огромный шкаф, наполненный различными предметами Виккан и домашнего обихода. Не осталось ничего из мебели, описанной моей мамой — даже старой кровати. Ничего. Всё исчезло, все следы моей мамы уничтожены. Я не смогла удержаться от мысли о происходящем в моем собственном доме, Хилари и ее планами тотального господства.