– Лотто, ты меня приглашал?

Она ничего не сказала ему про то, что три часа ждала его в аэропорту, пока какая-то пара лыжников не сжалилась над плачущим ребенком и не отвезла, куда надо.

Тут-то Лотто и вспомнил, что Рейчел действительно должна была приехать, но день, когда именно это планировалось, вылетел у него из головы почти сразу, как только он поговорил с Салли и повесил трубку. Он даже забыл сообщить о приезде Матильде, которая находилась в тот момент в соседней комнате. Горячая волна стыда поднялась у него в груди, когда он представил, сколько страха пережила его сестренка, пока стояла у багажной ленты и ждала его, Лотто. Вот черт. А если бы к ней пристал какой-нибудь ненормальный? Что если бы на нее наткнулись не эти домоседы в банданах, увешанные карабинами и уже вполне довольные и смеющиеся, потому что на них нахлынули воспоминаниях о собственной молодости и вечеринках, а какой-нибудь педофил? Сцены детского рабства: Рейчел, драящая пол на коленках и спящая в картонной коробке под чьей-то кроватью, – пронеслись у него в голове.

Ее маленькие глазки были красными – похоже, она долго плакала. Должно быть это невероятно страшно – проделать весь путь от аэропорта до дома в компании чужих людей. О, только бы она не рассказала обо всем ма – тогда та разочаруется в нем еще больше. Лотто до сих пор клокотал от гнева при воспоминании обо всех тех словах, которые она сказала ему в последний раз. Но сейчас Рейчел так крепко обнимала его за пояс, что все остальное потеряло смысл. Да и шторм, бушевавший на лице Матильды, сошел на нет. Он явно не заслуживает таких женщин. Рядом с ними все казалось правильным.

[Или не очень.]

Небольшое совещание шепотом, и они приняли решение – вечеринка пусть продолжается, а они пока сводят Рейчел пообедать в кафе за углом. В девять часов они уложат ее спать и выключат музыку. И все выходные посвятят ей.

Сначала бранч, потом они сходят в кино – и попкорн, обязательно попкорн! – а потом можно будет прокатиться в «Шварц»[9] и потанцевать на гигантском фортепиано.

Когда Рейчел наконец взглянула на собравшихся, тут же подметила невысокого темнокожего парня – Сэмюель? – который выглядел глубоко уставшим и без умолку говорил о своей важной работе – в банке или где-то еще. Как будто так сложно обналичивать чеки и отсчитывать сдачу. Рейчел с легкостью могла бы делать все это, а ведь она училась только в третьем классе. Она украдкой вытащила конверт, который приготовила еще дома, и быстро засунула брату в задний карман. Она уже представляла его лицо, когда он его откроет: шесть месяцев она откладывала карманные деньги, получилось почти две тысячи долларов. Невероятные карманные деньги для восьмилетней девочки. На что бы она их потратила? Ма была бы в ярости, но Рейчел уж больно прикипела душой к Лотто и Матильде, и ей было ужасно жаль, что их отрезали от семьи только потому, что они поженились. Как будто отказ от наследства мог их остановить: эти двое были созданы друг для друга. Они как две ложки из набора! Но все равно, им же нужны были какие-то деньги. О чем можно было говорить, достаточно только взглянуть на это маленькое темное логово, даже без мебели! Рейчел никогда не видела такого унылого и пустого места. У них не было ни телевизора, ни чайника, ни ковра. Вот, значит, как выглядит бедность. Она снова влезла между Матильдой и старшим братом, стараясь держаться поближе к Лотто, потому что от него пахло лосьоном, а от Матильды – тренажерным залом, где обычно проходили встречи ее отряда девочек-скаутов. Ох, даже дыхание сбивается. Но, по крайней мере, страх, сковавший ее в аэропорту, испарился, затопленный теплой волной их любви. Люди, собравшиеся здесь, были ужасно развязными и пьяными. Количество ругательств, срывавшихся с их языков, потрясало. Антуанетта внушала своим детям, что вслух ругаются только идиоты. Лотто никогда не ругался. Похоже, они с Матильдой были как раз теми самыми, правильными взрослыми. Когда она вырастет, то будет такой же, как они, будет жить по законам морали, чисто и честно, ради любви. Она еще раз взглянула на человеческий вихрь, залитый лучами заходящего июньского солнца, стиснутый в душной маленькой квартирке, на всю эту выпивку и грохочущую музыку. Пожалуй, это то, чего бы и она сама хотела от жизни: красоты, дружбы и счастья.

СОЛНЦЕ КЛОНИЛОСЬ К ЗАКАТУ.

Время приближалось к восьми.

Конец осени расстилался вокруг мягким покоем, однако в воздухе витало странное и прохладное предчувствие чего-то нехорошего…

Сьюзан вошла в дверь, ведущую из сада в дом.

В квартирке, украшенной новым индийским ковром, было тихо. Она нашла Матильду на кухне. Девушка в одиночестве заворачивала винегрет в листья салата.

– Ты уже слышала?.. – начала было Сьюзан, но осеклась, когда Матильда оглянулась.

Когда Сьюзен только вошла в квартирку, стены которой теперь были выкрашены в ярко-желтый цвет, что делало ее похожей на солнце, подумала, что ослепнет. Но этот новый цвет прекрасно гармонировал с веснушками цвета корицы на лице Матильды. А еще у нее была новая прическа, теперь ее светлые волосы касались щеки справа и воротничка слева. Эта асимметричная прическа отлично подчеркивала ее высокие скулы. Сьюзан почувствовала симпатию к хозяйке. Странно. Все это время Матильду было почти не видно в тени ее мужа, но сейчас что-то изменилось. Матильда выглядела просто восхитительно.

– Что я слышала? – спросила та.

– Матильда, твои волосы… они просто прекрасны!

– Спасибо. – Матильда коснулась волос. – Так что я слышала?

– Ах да. – Сьюзан взяла две бутылки вина, на которые Матильда указала ей подбородком, и проследовала за ней к выходу на лестницу. – Помнишь Кристину? Она была в одной группе, они пели а капелла, называли себя «Завтоунс». У нее такие черные волосы, и она… в общем… секси. Я думаю, они с Лотто… – Сьюзан скорчила рожицу.

Матильда замедлила шаг и взмахнула рукой, как бы говоря: «Ну да, Лотто и все вокруг без конца трахаются, прямо как обезьянки», что, надо признать, было самой настоящей правдой.

Они вышли в сад и замерли на секунду, завороженные звенящей красотой осени.

Матильда и Лотто расстелили на траве несколько цветастых покрывал, и теперь все их гости кучей валялись на них, отдыхая и наслаждаясь последними прохладными лучами солнца. Потягивали холодное белое вино и бельгийское пиво и ждали, пока кто-нибудь первый не встанет и не принесет всем поесть.

Матильда поставила миску с салатом рядом с ними:

– Ешьте, детки.

Лотто улыбнулся ей и выбрал из теплой горки кусков пирога со шпинатом маленький краешек. Остальные, человек двенадцать или около того, тут же сгрудились вокруг еды и загалдели. А Сьюзан продолжала шептать ей на ухо:

– Так вот, насчет Кристины. Она покончила с собой. Повесилась прямо в ванной. Так неожиданно, только вчера узнали. Никто не думал, что у нее проблемы. Вроде как у нее был парень, и работа в клубе Сьерра, и квартира в хорошем районе Харлема. Бессмыслица какая-то.