С рождением детей Анна Австрийская очень переменилась. Ни кардинал Ришелье, ни Людовик XIII не успели этого понять. Ветреной интриганки, предающей интересы Франции ради своей настоящей родины Испании, больше не было. Анна стала мудрой и острожной, и очень ответственной. Теперь ее главной задачей стало сохранить Францию неприкосновенной для своего сына, будущего короля. Так что ее покойный супруг напрасно опасался, не доверяя ей всю полноту власти.

Как уже упоминалось ранее, в своем завещании Людовик XIII повелел, чтобы его супруга «стала регентшей во Франции» и «чтоб она занималась воспитанием и образованием Людовика и Филиппа», а также «администрированием и управлением королевством» до момента исполнения 13 лет старшему сыну, ограничив ее права советом.

Король Людовик XIII умер 14 мая, а уже 18 мая произошел государственный переворот, — на своем первом заседании в парламенте его величество король Людовик XIV отменил завещание своего отца.

Маленькому Людовику еще не было и пяти лет, и, конечно, он совершенно не понимал, что происходит, когда его, одетого согласно церемониалу в фиолетовую робу, принесли в зал заседания и посадили в королевское кресло.

Как только воцарилась тишина, и мать вместе с мадам де Лансак подняли его с трона, он произнес заученную фразу: «Господа, я пришел, чтобы засвидетельствовать вам свою добрую волю. Господин канцлер скажет остальное».

И канцлер Сегье объявил, что Его Величество король Франции доверяет своей матери единолично управлять государством.

Вот так запросто регентша взяла власть в свои руки, отстранив от нее Гастона Орлеанского и принца Конде. Она удивила всех еще раз, когда назначила своим первым министром ставленника ненавистного Ришелье — кардинала Мазарини. В ту нору «итальянского выскочку» никто еще не воспринимал всерьез и не расценивал как сильную политическую фигуру. Более того, — и Гастон и Конде даже ему покровительствовали…

Этим шагом Анна доказала серьезность своих намерений. Она не выбирала человека. Она выбирала будущий стиль политики государства, намереваясь продолжать дело, начатое ее мужем и его первым министром. Личная симпатия к Мазарини, конечно, тоже имела значение. Но это вовсе не значило, что «любовь затмила взор». Анна отдавала должное талантам своего первого министра, его уму и хитрости. И его лояльности лично к ней самой. Если у ее супруга отношения с первым министром были не всегда наполнены симпатией, то у нее был шанс работать с человеком, на которого она могла положиться всегда и во всем, в идеальном тандеме.

Воля короля — закон. Никто не посмел бы противиться ей. Никто не посмел бы так просто оспорить заявление маленького Людовика XIV. Гастон Орлеанский и принц Конде вынуждены были смириться с его решением и проглотить обиду и возмущение. Впрочем, Генрих де Бурбон, принц Конде, был уже слишком стар и вряд ли стал бы устраивать заговоры. В отличие от герцога Орлеанского, который после смерти Ришелье успел уже заскучать. Пройдет несколько лет, и Гастон попытается вернуть свои права, приняв участие в Фронде вместе с неугомонными детьми к тому времени почившего Генриха Конде.

Первой ласточкой грядущего противостояния стал так называемый заговор Важных, во главе которого встали высокомерный и легкомысленный красавчик Франсуа де Вандом герцог де Бофор, внук Генриха IV и прекрасной Габриэль д'Эстре, и вечная интриганка герцогиня де Шеврез.

Сразу же после смерти Людовика XIII Анна Австрийская призвала ко двору всех, кого выслал покойный король: свою подругу госпожу де Шеврез, своего камердинера Ла Порта, а также фрейлин — госпожу д’Отфор, госпожу де Сенеси. Но, вернувшись, они не узнали прежнюю прекрасную и беспечную Анну в этой нервной, исхудалой, преждевременно состарившейся женщине, одержимой любовью к двум людям: к старшему сыну, малолетнему королю Людовику XIV, и к кардиналу Мазарини.

Мазарини имел абсолютную власть над королевой, над ее мыслями и чувствами.

Вес при дворе — и в народе — знали, что новый кардинал не чета умершему, что соблюдать целомудрие он и не думает, что между ним и королевой уже много лет существует любовная связь. Анна Австрийская изо всех сил старалась разубедить окружающих в том, что было совершенно очевидно. Она один раз даже разыграла приступ откровенности с герцогиней де Шеврез, заявив ей: «Хочу тебе признаться в том, что я люблю его, и люблю нежно; но мое отношение к нему не из области чувств; один лишь мой разум преклоняется перед мощью его интеллекта».

Но Мазарини проводил ночи в опочивальне королевы. Об этом немедленно доложил герцогине де Шеврез и всему двору камердинер Ла Порт. Непонятно, что так возмутило «верного» слугу, в прежние времена скрывавшего многочисленные интрижки венценосной госпожи…

Герцогиня де Шеврез несказанно обиделась, узнав, что королева солгала ей и пыталась использовать то доверие, которое существовало между ними в былые времена, чтобы скрыть свой грех. Она не смогла скрыть своего возмущения и осуждения.

Заговорщики намеревались убить Мазарини, чтобы вернуть свое влияние на королеву. Когда эти планы были разоблачены, Анна пришла в ярость.

Герцог де Бофор был заключен под стражу и препровожден в Венсенский замок. Герцогиня де Шеврез снова отправилась в ссылку.

После этого некоторое время все шло своим чередом. И ничто не предвещало серьезных потрясений.

Как и полагалось, до семи лет Людовик рос в окружении женщин, рядом с матерью. «Он запросто играл с дочерью горничной своей матери. Малышка изображала королеву, а он прислуживал ей то в качестве пажа, то в качестве лакея. Узнав об этом, мать запретила ему изображать слуг и нашла ему более подходящих приятелей: сына герцога де Куалена, юного Вивонна, сына маркиза де Мортемара и других отпрысков благородных семей… — пишет еще один биограф Людовика Эрик Дешодт. — Король серьезен, терпелив, сдержан, и у него доброе сердце. Его находят немного медлительным. Впоследствии скажут, что он, будто наседка, высиживал свою власть. Его брат, герцог Анжуйский, отличается более живым нравом, и они часто ссорятся».

В то же время детство Людовика XIV совсем не было похоже на детство его сверстников. С самого раннего возраста из него растили короля, и все усилия воспитателей и учителей были направлены прежде всего на это. Если Людовик XIII воспитывался «в борделе» и то, что из него вырастет, никого особенно не волновало, то к воспитанию, и к образованию будущего «короля-солнце» отнеслись со всей ответственностью.

Его лично контролировал кардинал Мазарини.

В марте 1646 года Анна Австрийская назначила Мазарини суперинтендантом при особе короля «чтобы он руководил его образованием и воспитанием» и маркиза Вильруа на должность его гувернера.

Луи было пять лет, когда аббат Ардуэн де Перефикс был назначен его воспитателем.

«Перефикс контролирует небольшую группу учителей: Жана Лебе (правописание), Лекамю (счет), Антуана Удена (итальянский и испанский языки), Давира (рисование), Бернара (чтение). Но воспитанием короля не занимаются ни Вильруа, куртизан, лишенный индивидуальности, ни Перефикс, церковнослужитель, больше ханжа, чем духовник. Только Мазарини, вопреки бытующему мнению, отнесся со всей серьезностью к своей должности суперинтенданта», — пишет Франсуа Блюш.