Обычно я наблюдал за определенным человеком только однажды. Но на следующей неделе, я попросил зеркало показать мне Линду снова. В этом не было ничего завораживающего или очень интересного. Большинство тех, кто учился в Таттле, сейчас отдыхали в летних лагерях или в Европе. И я мог бы наблюдать за теми, кто гулял по Лувру, или, что еще лучше, подсматривать за полной голых девчонок душевой в лагере — ладно, ладно, и так подсматривал. Но чаще всего я смотрел, как читает Линда. Я не мог поверить, она читала так много, летом! Иногда, читая, она смеялась, а один раз даже заплакала. Я не представлял, как книги могут так действовать на человека. Однажды, когда она читала, кто-то громко постучал в дверь. Я смотрел, как она открывает ее.

Чья-то рука схватила ее. Я замер.

— Где они? — потребовал голос. Я смог увидеть только громадный силуэт, лицо все еще было скрыто. Может мне стоит позвонить в службу спасения.

— Где что? — переспросила Линда.

— Ты прекрасно знаешь что. Куда ты их дела?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — сказала она спокойно. Вывернувшись из его рук, она направилась к своей книге. Но он схватил ее снова и притянул к себе.

— Верни мне их.

— У меня их больше нет.

— Дрянь! — Он с размаху ударил ее по щеке, так что она отшатнулась и упала. — Они мне нужны. Считаешь, что ты умнее меня, что ты можешь красть у меня. Верни мне их!

Он кинулся на нее, собираясь снова схватить ее, но она проворно вскочила и подбежала к столу. Схватив книгу, она прижала ее к себе так, как будто книга могла спасти ее.

— Не подходи ко мне, или я позвоню в полицию.

— Ты не сдашь ментам своего родного отца.

Я оцепенел от слова «отец». Этот подонок ее отец? Тот же мужчина, которого неделю назад она укрывала одеялом?

— У меня их нет, — ответила она. Она с трудом сдерживала слезы. — Я их выкинула, смыла в туалете.

— В туалете? Сто баксов коту под хвост? Да ты…

— Не нужно тебе это. Ты же обещал…

Он бросился на нее, но не устоял на ногах. Она проскочила мимо него и кинулась к выходу. Держа в руках книгу, она выбежала из этой ужасной квартиры, спустилась по сломанной, затянутой паутиной лестнице и оказалась на улице.

— Беги! — вопил отец ей вслед. — Убегай, как это сделала твоя сестра-потаскуха!

Она побежала к станции метро. Я следил за ней, как она спускалась по лестницам, как села в вагон. И только там она расплакалась.

Мне так хотелось быть рядом с ней.

Мистер Андерсон: Всем спасибо за присутствие. Сегодня мы обсудим, как устроить свою жизнь после превращения.

Лягушонок: Мн нкгда не нрвилсь пруд, и сейчс они мне бльше нравться не стли.

Молчунья: Лягушонок, почему нет?

Лягушонок: Пчму нет???? Они же ткие… мкрые!!!

Молчунья: Но ты же водоплавающее.

Лягушонок: И что?

Молчунья: Ну, ты предпочитаешь жить на суше, а не в воде, хотя спокойно можешь дышать под водой. Почему? Мне правда интересно знать!

Лягушонок: да птм что у мня все уплыват!

Чудовище Нью-Йорка вошел в чат.

Чудовище Нью-Йорка: Можем начинать. Я здесь.

Молчунья: Мы начали уже.

Чудовище Нью-Йорка: Я прикалываюсь.

Мистер Андерсон: Чудовище, с тобой никогда нельзя быть уверенным. Добро пожаловать.

Чудовище Нью-Йорка: Я переезжаю на этой неделе. Пока не знаю куда.

Молчунья: У меня небольшое объявление.

Мистер Андерсон: Мы тебя слушаем, Молчунья.

Молчунья: Я решила покончить с этим.

Лягушонок: Пкнчить с прврщеним?

Молчунья: Да.

Чудовище Нью-Йорка: И зачем тебе этот идиотизм?

Мистер Андерсон: Чудовище, это невежливо.

Чудовище Нью-Йорка: Но это же глупо! Зачем рисковать, у нее же нет второго шанса.

Молчунья: Чудовище, я много думала над этим.

Медведь вошел в чат.

Молчунья: Я понимаю, без риска, огромного риска, здесь не обойдется. Если не найти парня, я превращусь в морскую пену. Но мне кажется, я могу пойти на это ради настоящей любви.

Медведь: Морскую пену?

Лягушонок: Нстощя лбвь стот этго.

Чудовище Нью-Йорка: Могу я сказать кое-что?

Лягушонок: А тбе рзве мжт кт-то помшать?

Чудовище Нью-Йорка: Все парни — придурки. Ты можешь пустить коту под хвост свой шанс ради парня, который этого не заслуживает. Никто не стоит, чтобы ради него становились морской пеной.

Молчунья: Ты даже не знаешь его!

Чудовище Нью-Йорка: Так же, как и ты. Ты в море — он на суше.

Молчунья: Я знаю все, что мне требуется. Он совершенен.

Лягушонок: Я уврн, эт так и сть.

Чудовище Нью-Йорка: Я просто стараюсь быть реалистом. Он может не обратить на тебя внимание. Ты же говорила, что должна будешь стать немой.

Молчунья: Я спасла его, когда он тонул. О, забудьте об этом.

Лягушонок: Млчнья, чудвще оно и в Африке чудвище. Не пзволй ему влять на тбя.

Молчунья покинула чат.

Чудовище Нью-Йорка: Извините, но в Нью-Йорке действительно трудно быть чудовищем.

В следующем месяце я переехал. Отец купил особняк в Бруклине[4]и сообщил, что мы переезжаем туда. Магда упаковала вещи без моей помощи.

Первым, на что я обратил внимание в доме, были окна. Старинные, привлекающие внимание, окна с причудливыми рамами. У большинства домов в квартале были окна с лёгкими шторами или затеняющими навесами, выходящими на усаженную деревьями улицу. Отец, видимо, не хотел, чтобы я смотрел на деревья или, что главное, чтобы никто не смотрел на меня. В нашем доме были плотные, тёмные деревянные жалюзи, которые, даже будучи открытыми, задерживали большую часть солнечного света и загораживали открывавшийся перед ним вид. Я мог чувствовать запах свежих досок и краски, и понял, что жалюзи новые. На каждом окне была установлена сигнализация, на каждой двери — камера видеонаблюдения.

Здание имело пять этажей, каждый из которых был почти столь же просторным, как наша квартира на Манхэттене. Первый этаж представлял собой полноценную квартиру с собственной гостиной и кухней. Здесь буду жить я. Огромный плазменный экран занимал большую часть стены гостиной. Там были DVD-плеер и целый стеллаж блокбастеров. Всё, что нужно инвалиду.