Его мать получала от почтового ведомства пятнадцать лир в месяц за то, что отработала там двадцать пять лет. Этих денег хватало лишь на соль, спички, перезарядку химических картриджей для электричества и еще кое на какие мелочи. Обычную одежду за такие деньги было не купить, но на развалах старьевщиков в пригороде Нура постоянно появлялись приличные вещи казенного происхождения.

Чтобы попасть на удачную распродажу, мать выходила из дому в три часа ночи, встречалась в деревне с несколькими женщинами, и они шли пешком в Нур, чтобы попасть на торжище к восьми часам утра. Позже весь дешевый товар разбирали, но те, кто приходил к открытию, получали самое лучшее.

Прежде Джек не задумывался, отчего все население пустошей выглядит как военизированная организация, однако, пообщавшись пару суток с Ферлином и узнав у него о причинах возникновения пустошей, Джек стал по-иному смотреть даже на свои повседневные штаны.

Взяв чистую пару, он посмотрел на аляпистое химическое пятно овальной формы. Это был штамп, на нем просматривались какие-то буквы, но очень нечетко.

Джек подошел к окну и растянул материю, чтобы остался один слой, отчего потерянные части букв стали проявляться четче.

«Карсдоумский орденоносный полк им. герцога Маренцы. Отдел тылового снабжения».

Прочитав эту проступившую вдруг надпись, Джек отбросил штаны и, бросившись к шкафу, стал рыться, пока не нашел пару подштанников с круглой печатью. Разобрать ее надписи было сложнее, но и здесь была своя история: «Отдельный гарнизон города Стортинга. Четвертая рота. Да здравствует Цинельская армия».

Увлеченный этими открытиями, он в своем собственном гардеробе отыскал еще дюжину различных печатей с инвентарными номерами, которыми тыловики прошлого помечали казенные вещи. А теперь, спустя столько лет, Джек носил эти же мундиры и солдатские штаны, и это роднило его с солдатами давно ушедших эпох. Да что его? Это роднило с прошлым всех жителей пустошей, ведь даже их дома выглядели как модули военной базы, поскольку в них преобладали цвет хаки и маскировочная раскраска, а состояли они из остовов кабин связи, срезанных автокунгов, перевозочных трейлеров и емкостей самых разных назначений. Попадались хозяева-счастливчики, оккупировавшие двухъярусные доты, а склочный старик Друмпель проживал в корпусе самоходной трехсотмиллиметровой осадной мортиры, само орудие которой было откручено и с помощью восьми лошадок-пони из соседней деревни вытянуто наружу.

Оно так и валялось рядом с «домом» Друмпеля, и никто не знал, куда его можно пристроить.

Какое-то время Джек сидел под впечатлением от сделанных открытий, пока не появилась мать.

— Ты не уснул тут? А вещи зачем разбросал?

— А? — очнулся Джек. — Это я сейчас уберу…

— И давай, подтягивайся к кухне, добытчик. Сапига жарится быстро!

— Да-да, мам, я уже и запах чувствую, — сказал Джек, быстро складывая разбросанные подштанники.

Когда он пришел на кухню, мать уже выкладывала на тарелку поджарившиеся на сковороде ломтики мяса.

— Ух ты, сколько жира! — заметил он.

— Да, такую сапигу даже варить можно, — сказала мать, поглядывая на сложенные в тазу куски розоватого мяса.

Не дожидаясь, пока остынет, Джек принялся за еду. Мясо действительно оказалось нежным, хотя среди ловцов бытовало мнение, что крупные сапиги несъедобны и будто они навсегда остаются ядовитыми, как в брачный период, когда их не ловят.

— Вкусно, мам… Наверное, не хуже, чем курица…

— Курица? — переспросил мать и вздохнула. — Я тоже однажды ела курицу.

— Ты ела курицу?! — воскликнул Джек и даже перестал жевать.

— Да, я ела курицу, — с достоинством произнесла мать и приосанилась.

— Но почему ты никогда мне об этом не рассказывала?

— Я не придаю этому такого значения, как ты.

— А Ферлин обещал подарить мне фотографию курицы! У него в журнале имеется! А где ты ее ела?

— Я ела ее, когда была совсем молодой и работала в почтовом отделении Ловенбрея, — стала рассказывать мать. — За мной тогда ухаживал один капрал из военной полиции, так он однажды повел меня в ресторан и заказал блюдо из курицы.

— Из белого мяса или из темного? — с видом знатока поинтересовался Джек.

— Да я и понятия не имею. Там было что-то на тарелке, политое соусом. Ну я пожевала, проглотила. Было вкусно, только и всего…

— Эх ты, вот если бы я попробовал курицу, мне было бы о чем рассказать…

Полковник Цинлер дочитал отчет до конца и тут же начал заново, чтобы не упустить ни одной детали. Он уже знал, что на четвертом участке района появились проблемы и теперь ему предстоит дать службе безопасности задание с такими четкими установками, чтобы те не делали лишних телодвижений — куратор корпорации следил за этим очень внимательно.

Корпорация нанимала самых лучших специалистов, платила им высокое жалованье и требовала, чтобы они придерживались принципа оптимальной экономии. Ни одной лиры не должно было уйти впустую. На государственной службе Цинлер мог сказать, например: «Левин, пошли туда каких-нибудь ребят, и пусть посмотрят, что там да как» — и забыть об этом еще на месяц, но на службе у частного работодателя приходилось выражаться более конкретно.

Вот и этот кабинет был обставлен в стиле минимализма. Вся мебель — пластик под металл и дерево, окна фальшивые с фотопанорамами, а сам офис располагался на двадцатиметровой глубине в старом и даже древнем бомбоубежище.

Когда Цинлер служил в государственной армии, его кабинет был вдвое больше, а мебель в нем стояла только из дуба и ореха. Окна были огромными, со светофильтром переменного светопропускания, а в шкафу имелся бар, который раскрывался одновременно с выдвижной стойкой.

О кофеварке и сигарном ящичке и вспоминать не стоило. Но при этом государство платило ему двенадцать тысяч лир, а корпорация «Крафт» — двадцать восемь. Было отчего смириться с отсутствием сигарного ящичка.

Нажав кнопку интеркома, Цинлер произнес: «Левина ко мне…»

И все. Больше ничего не требовалось. Причем если на прежней службе он мог сказать это своему секретарю, то здесь секретарем для всех служил специальный координатор. Обезличенная штатная единица, которого нельзя было послать за коньяком, потребовать от него сводить тещу в театр или снять в гостинице номер и ровно к двадцати ноль-ноль привезти туда девок.

Вскоре на информационной панораме, размещенной над входной дверью, появилась надпись: «Майор Левин вышел из кабинета».

Через полминуты ее сменила другая: «Майор Левин прошел галерею четвертого уровня».

Потом были: «Майор Левин поднимается в лифте», «Майор Левин идет по коридору третьего уровня» и «Внимание, майор Левин стоит у вашей двери…».

Дверь автоматически открылась, и на пороге действительно стоял майор Левин, а за его спиной ходили по коридору другие служащие — из-за режима оптимальной экономии в кабинетах офиса отсутствовали приемные и все двери открывались в коридор.