Как только тетя Дана вышла, она кинулась на улицу — побежала прямо под дождем к своему камню на Литл-Бич.

В дверь постучали. Дана — она сидела в гостиной и дописывала письмо — крикнула: «Входите!» В комнату заглянула Марни. Ее желтый плащ блестел от дождя, и она боялась забрызгать пол.

— Да ладно тебе, — сказала Дана. — В мокрых купальниках здесь ходят. Так что дождь нам не страшен.

Марни рассмеялась и повесила плащ на крючок у камина.

— И то правда. Как же нам повезло, что у нас есть дома у моря.

Она окинула взглядом комнату — все те же потемневшие от времени деревянные панели, та же старая плетеная мебель.

— И наши деды, которые их построили.

— И молодые красавцы моряки в пропотевших футболках, которые красят лодки.

— А-а-а… — Дана слегка покраснела. — Это просто Сэм.

— «Просто» Сэм? А мне он таким уж простым не показался.

— Я его очень давно знаю. Мы с Лили учили его ходить под парусом. Тыщу лет тому назад.

— Вот и отлично. Значит, вам легко будет узнать друг друга получше.

Дана промолчала. Марни права. Очень важно узнать другого человека по-настоящему. Только на это уходят годы. Молодые люди себя-то толком не знают. Так как же им понять кого-то еще?

Сэм ей казался человеком глубоким, не похожим на своих сверстников, он ко многому относился так же, как она и девочки. Но вдруг это всего лишь видимость?

— Во всяком случае, — продолжала Марни, — вы с Сэмом неплохо смотритесь вместе. И у меня создалось впечатление, что вам хорошо друг с другом, весело. А в жизни веселье необходимо.

— Знаю, — ответила Дана, глядя в окно.

— Надеюсь, тебя не останавливает его возраст? Старше, младше — кому какое дело?

— Нет, возраст имеет значение, — сказала Дана. — Мой последний возлюбленный был младше меня на десять лет. Я тогда сказала себе: да какая разница? У нас столько общего. Он тоже художник, мы вместе путешествовали, ставили этюдники на берегу и писали — Босфор, Эгейское море…

— Идиллическая картина.

— Но после смерти Лили все изменилось. Писать я была не в силах; бывало, целыми днями вообще не вставала с постели. А Джонатан никак не мог понять, что со мной. Поначалу пытался, но у него терпения не хватило.

— Думаешь, дело в возрасте? Или в характере?

Дана молчала. Что-то подсказывало ей, что Сэму в такой ситуации терпения хватило бы, он дал бы ей время разобраться с собой и своими чувствами. А Джонатан хотел, чтобы она жила так, будто ничего не изменилось.

— Тебе надо забыть об этом, — говорил он. — И я готов тебе помочь.

— Как я могу забыть о гибели Лили? — крикнула она, когда Джонатан предложил поехать рисовать в Париж.

— Дана, это же твоя жизнь! — заорал он в ответ. — Твоя, а не чья-то еще. Она умерла два месяца назад, а ты все еще целыми днями валяешься в постели. Хочешь спрятаться от мира? Этим ты ее не вернешь.

Дана вспомнила, как однажды утром Джонатан сказал, что звонила Куинн. Дана тут же перезвонила и слушала, как Куинн рыдает в трубку.

Джонатан пытался утешить Дану. Но она не могла с собой справиться, и он сказал, что поживет некоторое время отдельно. Так будет лучше для них обоих, сказал он. Он же ее только раздражает. И, кинув мольберт в багажник, уехал.

По-видимому, тогда он и начал встречаться с Моник. Три недели спустя она их застала: они лежали на диване, обнаженные, юные, прекрасные, и, хотя ей показалось в тот момент, что ее сердце разорвется, по сравнению с потерей Лили это была сущая ерунда.

— Общение с молодым человеком ни к чему хорошему не приводит, — сказала Дана. — Это было моей самой большой ошибкой.

— Выходит, ты не доверяешь Сэму потому, что обожглась с Джонатаном?

— У нас с Сэмом чисто дружеские отношения.

— Ты что, ничего не видишь? Да я сразу заметила…

— Марни, то, что нужно, я вижу прекрасно, — оборвала ее Дана. — Ты за меня не беспокойся.

Сэм давно уже не задумывался об одиночестве.

Так почему же сегодня, в летнюю грозу, на него вдруг навалилась тоска? Как давным-давно, в детстве, когда он скучал по брату, беспокоился за мать. Косой дождь барабанил в иллюминатор. Молния сверкнула так близко, что он вздрогнул от неожиданности. Мальчишкой он боялся грозы. Мама работала допоздна, он сидел дома один, и некому было его приласкать и успокоить. Но потом появилась Дана.

И жизнь пошла по-другому. Дана помогла ему поверить в себя, поверить в то, что он кому-то интересен. Мать вышла второй раз замуж без особой любви. Она была вдовой, Джо был нужен отец, а отец Сэма, водитель грузовика в рыболовецкой артели, решил, что пора остепениться. Только семейная жизнь оказалась не по нему.

Потом отец умер, и мать снова стала вдовой. Сэму, когда он встретил Дану, было всего восемь лет, он и не понимал толком, что такое любовь, но чувство к Дане сохранил на всю жизнь.

Сэм прикрыл глаза и вспомнил тот день, когда она и Лили вытащили его из воды. Он пообещал тогда, что всегда будет ее защищать. Она рассмеялась и назвала его героем. Сэм помнил о своем обещании и знал, что настанет время его выполнить.

И вот теперь он нужен Дане Андерхилл.

Он видел, какой пустой и потерянный у нее взгляд, понимал, как мучается она оттого, что не может больше писать картины, и твердо решил ее спасти.

Элли волновалась так, словно собиралась на бал. Дважды переодевалась, даже достала из чулана мамин фартук с надписью «Скажи повару спасибо!».

— Делов-то — всего-навсего лоток с хот-догами, — хмыкнула Куинн.

— Ну и что? Это моя первая работа, и я хочу хорошо выглядеть, — сказала Элли.

— Ты выглядишь замечательно, — сказала тетя Дана. — Как настоящий продавец.

Куинн молча сложила сосиски, булочки, горчицу и кетчуп в большую плетеную корзинку. Прошлым вечером, когда дождь кончился, они с тетей Даной поехали на велосипедах развешивать по пляжу объявления.

Завтра приглашаем всех отведать наших хот-догов!

Вкусно, быстро и недорого!

Крестхилл-роуд, 91. С полудня до часу

(пока не кончатся хот-доги).

Глядя в ясное звездное небо, Куинн послала мысленный сигнал Сэму. Она была уверена, что он его принял, но на всякий случай позвонила и оставила сообщение на автоответчике. «Привет, Сэм! Это Куинн. Завтра я заработаю денег, чтобы тебе заплатить — мы будем торговать хот-догами. Приезжай. Пока».

Тетя Дана отнесла жаровню к дороге, а Куинн принялась укладывать баночки с газировкой в сумку-холодильник. Посыпался уголь, чиркнула спичка, потянуло дымком, и у Куинн сжалось сердце. Раньше уголь всегда разжигал папа.