Я поцеловала в губы фотографию и накрасила блеском свои, когда за дверью послышался голос:

– Тук-тук.

Моя мать, одетая в воздушное платье лососевого цвета, коралловое колье и на изящных шпильках, казалась элегантной королевой, а не преподавательницей морской биологии в университете, кем она была на самом деле. Но я не унаследовала ее талант создавать себе безупречный образ, а потому, окинув меня взглядом, она вздрогнула.

– Еще не собиралась? – спросила она с надеждой.

– Я уже одета, мам, я так и выйду.

– Почему не синее шелковое платье, которое я тебе купила?

– Мне комфортно в этом.

– Но ты ведь сделала макияж, да? – Она взяла расческу с моего туалетного столика и причесала мои длинные волосы несколькими быстрыми взмахами.

– Ма-ам, я сделала макияж и накрасила губы блеском.

– Полагаю, мне оказали честь, – мать ласково улыбнулась. – Просто осторожнее, Роми, твой отец вот-вот придет сюда. Он придумывает заключительные слова для своей речи за сегодняшним ужином.

Я не ответила, а вместо этого взяла у мамы расческу и положила ее обратно на туалетный столик.

– Все еще не решила? – спросила она.

Мама говорила по-доброму и ласково, но прессинг есть прессинг. Я покачала головой.

– Ах, что ж, и то и другое будет для тебя прекрасным опытом, но, – она наклонилась и поцеловала меня в щеку, – я надеюсь, ты выберешь меня. Ты моя любимица, ты же знаешь.

– Мам, ты говоришь это каждой из нас.

– Потому что так и есть!

Зазвенел дверной колокольчик. Залившись яростным лаем, Лобстер спрыгнула с моей кровати и побежала вниз ко входной двери.

– Должно быть, это Мюриэль, приехала забрать Нана. – Мама помедлила в дверях и напоследок посоветовала: – Немного румян не убьют тебя, Роми, ты бледна, как Parupeneus Margaritatus[14].

– Продолжай – скажи это. Я же знаю, что тебе хочется.

– Барабуля зубастая.

– Очаровательно.

У моей матери есть привычка сравнивать одно с другим, но барабуля зубастая – это новый уровень.

– Очень лестно, – прокричала я ей вдогонку, когда дверь уже закрылась. – И очень по-матерински!

Я все еще бормотала себе под нос, когда младшая из моих четырех сестер ворвалась в комнату и – она всегда делала это, если меня навещала, – легонько стукнула кулаком мой постер с «Сиренкой» на удачу, сказав при этом: «Однажды, Роми, однажды этот день настанет».

Мюриэль – моя любимая сестра и единственная из семьи, кто поддерживает мои мечты активистки по защите окружающей среды. Она метеоролог, специализируется на изучении диаграмм океанической погоды и, как и я, она любит океан и его обитателей.

– Что выбираешь: улетную гонку со мной и Нана или поездку с остальным народом?

– С вами, ребята. Только бы не вместе с папой.

– Мне послышалось или меня звали? – сказал отец, входя в комнату.

– Я пойду взгляну, готова ли Нана, – сказала Мюриэль, тут же покидая меня.

– Ну спасибо, Мюриэль! – крикнула я ей вдогонку саркастически.

– Обращайся в любое время, – крикнула она в ответ.

Мой отец – крепко сложенный, с глянцевитыми седыми волосами и властными манерами, в темном костюме с красным галстуком с диагональным узором из крохотных черных трезубцев – корпоративным символом «Посейдон Индастриз». В то время как маму разочаровывало то, как я выгляжу, отца еще больше разочаровывал вид моей комнаты. Он знает, что постеры с лозунгами протеста – это камень в сторону «Посейдон Индастриз», которая использует некоторые способы промышленного рыболовства.

Он отвел глаза от постеров, прочистил горло и обратился ко мне:

– Розмари.

– Круто выглядишь, пап.

– Ну, ну, Розмари, ты тоже чудесно выглядишь.

– Скажи это маме.

– Что я хотел бы сказать твоей маме, что я хотел бы с полным правом сказать всей нашей семье и друзьям на сегодняшнем празднике – это то, что ты решила делать со своей жизнью. И что не терпит отлагательств – это твой ответ: где ты планируешь работать на каникулах – с мамой в университете или со мной в офисе?

– Я еще не решила, папа. Но ты будешь первым, кому я скажу, обещаю.

Я схватила свой клатч и поспешила к двери, надеясь, что он поймет намек. Но намеки были всегда напрасной тратой сил в общении с папой.

– Естественно, это зависит от того, что ты намерена изучать в университете в будущем году, – продолжал он. – Пойдешь ли ты по стопам матери и станешь изучать обитателей океанских глубин? Или ты решишь получить степень в предпринимательстве и станешь готовиться к тому, чтобы в один прекрасный день принять должность в «Посейдоне»? Я был бы счастлив, если бы бизнес остался семейным.

– Для этого у тебя есть Корделия.

Моя вторая старшая сестра Корделия работает в «Посейдоне» у папы. Несколько раз она пыталась объяснить мне, какую именно работу она там выполняет, но такие фразы, как «стратегическое планирование» и «структура бизнеса», заставляют меня засыпать от скуки.

– Суть в том, что ты должна решить: ты будешь изучать науку или предпринимательство, Розмари, – сказал отец, ведя меня вниз по лестнице.

– Неужели у меня есть только два этих варианта? Изучать или одно, или другое, то же, что и члены моей семьи, затем осесть где-нибудь и завести детей?

Он замер на лестничной площадке рядом с аквариумом с тропическими рыбками.

– На что большее ты надеешься?

– Я просто… – Я разочарованно вздохнула. – Просто порой я мечтаю о том, чтобы быть там, далеко. – Я сделала рукой широкий жест, указывая на далекий горизонт.

– Далеко где?

«Где угодно, но не здесь», – это был бы честный ответ. Но сказать такое – значит, ранить его и маму.

– Я считаю, что для меня настало время встать на свои ноги, папа, найти свое место в мире.

Я не ожидала, что он поймет, что я имею в виду, и он не понял.

– Я абсолютно согласен. Теперь ты заговорила более благоразумно. Так что ты предпримешь: провести следующие несколько месяцев, занимаясь подготовкой к своей карьере со мной или с матерью?

– Я все еще не решила.

Это была ложь. Я решила, что не буду заниматься ни тем ни другим.

Какая-то часть моей души соблазнялась работой в «Посейдоне»: я могла бы попробовать привлечь внимание работающих там людей к тому, как промышленное рыболовство наносит ущерб исчезающим видам, попытаться изменить их отношение и методы. Но кто станет меня слушать? Уж точно не мой отец – он никогда не слушает. Кроме того, много ли может сделать один человек? Какова вероятность, что студентка-интерн сможет изменить общепринятые методы ведения бизнеса?