Потом вдруг я увидела, что Шоу задергивает занавески в гостиной, где я работала. Я ринулась в дом.

Клиент был мертв — ему перерезали горло от уха до уха. На полу подсыхала жалкая тусклая лужица спермы. Но перерезанным горлом дело не ограничилось. Труп выглядел отвратительно. Из рассеченного жирного живота вываливались внутренности, и член, до сих пор непостижимо твердый, утыкался в чавкающую груду кишок. На ковер текла кровь. Меня затошнило от злости. Это был мой первый раз, но я уже хотела гордиться своей работой и выполнять ее как следует — тщательно, не оставляя следов. Эта вспухшая отвратительная груда была отвратительна во всех смыслах. Как будто здесь работали любители. Очень неубедительно.

Шоу стоял у окна и спокойно чистил оружие, не снимая черных кожаных перчаток. Все свои жидкости и тряпочки он аккуратно сложил и убрал в кофр, который тут же захлопнул. Я не находила слов от шока и ярости. Попыталась содрать с себя кожаную маску. Ее как будто приколотили гвоздями.

— Ну черт тебя дери, прибери же за собой! — крикнула я.

Уолтерс уже вытащил наш карманный компьютер и ждал разрешения отступать. Раздалась серия приглушенных сигналов.

— У тебя есть полчаса, — спокойно сказал мне Уолтерс, как будто мы собирались в ресторан. — Иди наверх и помойся.

Клиент до меня даже не дотронулся, но мне казалось, что мои руки и бедра заляпаны его кровью. В комнате стоял тяжелый запах недавнего секса и насильственной смерти.

— Это все, на что мы способны? — Я почти кричала. Уолтерс внимательно на меня посмотрел, потом зажег сигарету.

— Нас попросили, чтобы это выглядело как ритуальное убийство. Для прессы, София. Твой девиз — ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не спрашиваю. Я организую особые задания. Я веду переговоры с клиентом. Я беру на себя ответственность, я занимаюсь подготовкой. Тебе, видимо, кажется, что работа выполнена небрежно. На самом деле все сделано в полном соответствии с указаниями. Я искренне поздравляю тебя и Шоу. А теперь, будь любезна, делай как я скажу и не задавай больше вопросов. Я прощаю тебе эту случайную вспышку только потому, что это твое первое дело.

Больше он не сделает мне послабления. Это я сразу поняла. Я потащилась наверх и оказалась в спальне. На стеклянном трюмо стояла фотография хорошенькой жены с тремя детьми. Где они сейчас? Клиент был женат. Они, как правило, все женаты. В ванной я содрогнулась от собственного лица в маске, потом меня вырвало в раковину. Раньше такого не случалось. Когда я содрала маску, меня била дрожь, но не от жалости к осиротевшей семье и не от ужаса, что оказалась соучастницей жестокого убийства. Клиент был политиком. Наверняка он многих послал на смерть не задумавшись. Нет, меня трясло от мысли, что мы — не то, чем кажемся. Я считала, что мы — независимое агентство экзотического секса, а мы, как выяснилось, — наемные убийцы. Клиент был ненастоящий. Уолтерс объяснил, что это мое первое дело. Значит, будут другие. И все так просто. Он сам нас вызвал. Я помню, как посылала ему каталог, переписывалась по электронной почте, подогревала его аппетит, повышала цену. За его убийство нам уже заплатили вдвое.

Теперь в каждом клиенте я буду подозревать возможную жертву. И истинная природа сделки откроется мне только когда Шоу вдруг вступит в игру. Теперь у меня другая профессия. Я без труда сделаю это снова.

В ту ночь, когда наш черный лимузин скользил по холмам обратно к городу и на пропускных пунктах его никто не останавливал, я чувствовала, что напряжение между нами ослабло. Уолтерс пустил Шоу за руль, чего обычно не случалось. Обычно он сам ведет, а мы с Шоу сидим сзади в полной тишине. Уолтерс ничего не сказал, но взял меня за руку и держал ее всю обратную дорогу, пока мы ехали по крутым склонам и пересекали каньоны, которые отделяют Нагорье от города. Выбора у меня не было. Он знал, что выбора у меня нет. Будущее только с ними — или вообще нигде. И все равно я с радостью принимала то, что не могла изменить. И в этом были таинственные преимущества. Мы не были обычными людьми — мы были ангелотворцы, предлагающие людям секс и смерть как изысканное блюдо. Уолтерс и Шоу стали мне еще ближе. Нас больше не было трое. Мы становились одним существом.

Близость — странная штука. Любовники могут выражать ее взглядом, прикосновением к щеке, прерывистым шепотом. Но близость убийц изощреннее. Мы — мускулы, руки и глаза друг друга. В молчании Шоу, в напряжении плеч и спины Уолтерса, в натянувшихся сухожилиях его шеи, в таящейся театральности нашей общей силы, во всем, о чем говорит частота нашего дыхания, я чувствую свою собственную мощь, собственную занесенную руку. Любовники сходятся и расходятся. Но мы больше не подчиняемся этому ритму. Моя часть работы меня больше не унижает, потому что когда я завлекаю клиента, распахиваю ему навстречу свои руки, свои ноги — я чувствую тех двоих в моем животе, в моих бедрах; они ждут. Мне выпало первой идти на опасную территорию, в наши охотничьи угодья. Но я не бываю одна. Теперь я уже никогда не буду одна. Они — мои хранители и мои сторожа, мои холодные глаза и моя десница.

Клиент потребовал обычную, непритязательную сцену изнасилования, номер два в каталоге — женщина одета как жена, а не как шлюха, сильно сопротивляется; немного насилия, потом он овладевает ею, и она входит во вкус. Ну а дальше она распаляется, никогда ничего подобного не испытывала и т. д. и т. п. Я играла такое много-много раз. Это заказывают только полные сексуальные ничтожества. Само по себе о чем-то говорит. Уолтерс дал мне досье молча, но я заметила странную торопливость в его движениях, неестественную поспешность, с которой он застегнул портфель, напряженность его прикосновения. Я просмотрела наши заказы. Фотографии клиента не было. Он оставался безликим.

— Он кто?

— Ни о чем не спрашивать, — рявкнул Уолтерс. Потом склонился и поцеловал меня в нос. Я никогда не видела Уолтерса таким возбужденным. Он просто искрил от предвкушения. — Покрась волосы. В светлый цвет. Клиент любит блондинок.

Уолтерс его знает. Так кто же он?

Что это за человек, стало ясно, когда я увидела, куда мы едем, где он живет. Мы поднимались все выше и выше в холмы в кожано-хромовой роскоши нашего лимузина. Уолтерс вел спокойно и уверенно. Он знал дорогу. Все богатые и влиятельные живут далеко за городом. Этот человек жил за Нагорьем. Он жил на склоне вулкана. Вид на долину оттуда открывался сюрреалистический, мерцающий. Дорога перед нами вилась по пейзажу тьмы. Мы видели высокие ворота с гротескными фигурками, скалившими зубы в свете наших фар. Виллы прятались за деревьями. Иногда охранники наводили на нас лучи фонарей, чтобы посмотреть номера. Никто не пытался нас остановить. Пока мы проезжали контрольные пункты, Шоу сидел спокойно, держа расслабленные ладони на коленях, и ни разу не шевельнулся. Он был полностью сосредоточен. Меня начало тошнить. Кто-то нас ждал. Нам расчистили дорогу. Меня никогда еще не возили в эти холмы. Мы приближались к местам, где жили высшие чины правительства. Я поняла, почему мне не разрешили узнать, кто он такой.

Я смотрела на профиль Шоу в мерцающей тьме. Его неподвижность была абсолютной, непроницаемой.