Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Взгляд Хаука Сказителя стал отрешённым, и Ольгир, покачав головой, пригубил свое пиво. Кнуд и Вигго молча сидели рядом, посматривая на хозяина.
– Вот почему ты перестал появляться на пирах, – наконец произнёс Кнуд, и Хаук кивнул.
– То минувшие дни. – Хаук наконец пристально всмотрелся в своих гостей. Грусть в глазах его быстро растаяла. – А что было днями прошлого, теперь сага для настоящего. Поведайте и вы, что ли, с чем пришли. Неужто Агни соскучился по музыке кантеле и звуку моего голоса, что послал за мной? За десяток лет неужто никто не смог меня переиграть и перепеть?
Хаук мелко рассмеялся.
– Есть у нас певцы и получше твоего, – с вызовом произнёс Ольгир. – Жаль только, никто из них не был в Великом море. Пусть они и соревнуются друг с другом в мастерстве сложения песен, но никто из них не сможет рассказать про вкус апельсинов. Разве что про чернику в землях Альдейгьюборга и кровавые ягоды под Стикластадире.
Сказитель с довольным видом отпил из кружки, счастливый оттого, что до сих пор помнят о нём в Онаскане.
– Нет, не с тем я пожаловал к тебе в гости, Хаук Сказитель. Я упомянул раньше, что мы знакомы с твоей дочерью, так вот за ней я пришёл.
Хаук нахмурился.
– Как же это, за ней? – не понял он.
– Я хочу взять твою дочь в жёны и хотел просить у тебя на то разрешения. – Лицо Ольгира стало серьёзным. – Я принёс тебе богатые дары, и ты мог бы выбрать из них то, что тебе по душе, или забрать все, если отдашь за меня свою дочь. Я сын конунга и могу обещать, что со мной она будет жить в достатке, тепле и сытости. Ей больше не придётся тяжело работать на переправе и бояться зимы, и я смогу дать ей лучшую одежду и украшения, какие только она сможет пожелать.
Хозяин дома цокнул языком. Тряхнул бородой – вмиг растряс остатки пивного дурмана в голове.
– Как бы ни не хотел я отпускать своё единственное дитя, думаю, что мог бы отдать за тебя Ингрид, – наконец произнёс он медленно, соображая на ходу.
– Мог бы?
– Мог бы. Однако сначала хочу спросить, что по этому поводу думает сама Ингрид.
Ольгир опешил.
– Я сказал уже, что, как сын конунга, обеспечу её, – твёрдо произнёс он. – Тебе не стоит за неё беспокоиться.
– Ингрид – моё единственное дитя, так что она составляет всё моё беспокойство на этом свете. Мне не о чем больше волноваться. – Хаук поднялся из-за стола. – Обождите здесь, пока я позову её и спрошу.
Он ушёл, оставив Ольгира наедине с хускарлами. Тот опустил голову, подперев её руками.
– Чудной старик, – произнёс Вигго.
– Не то слово, – согласился с ним Ольгир. Он снял золотой перстень и принялся тревожно крутить его в пальцах и катать по столу. Затея начала казаться ему провальной. И что только скажет отец?
Хаук вернулся, за ним в дом вошла Ингрид. Рукава её платья были закатаны, обнажая сильные руки, две косы – связаны в узлы за спиной, чтобы не мешали работе. Пальцы её были грязны, а лицо перепачкано, но это не делало Ингрид некрасивой. Напротив, она казалась Ольгиру лишь более желанной.
– Скажи ей, зачем ты пришёл. – Сказитель сел, а дочь его осталась стоять, возвышаясь над всеми ними, как великанша.
Ольгир пристально рассматривал её лицо, не торопясь с вопросом. Ингрид подняла на него глаза, и снова от её взгляда по телу его пробежал холодок вперемешку с жаром. Как никто во всём свете, она напоминала ему покойную мать, столь же гордую и непокорную, что молилась своим богам до самой смерти и не страшилась воспротивиться конунгу. И правда, троллья принцесса, владычица над рекой и над лесом.
– Я пришёл просить твоей руки, – наконец произнёс он, с трудом разлепив губы. – Хочу, чтобы ты стала моей женой.
– Я сказал ему, что был бы не против, чтобы ты стала женой сына конунга, – негромко пояснил Хаук. – Но твоё слово должно быть выше моего.
– Женой сына конунга? – переспросила Ингрид, будто до сих пор не понимала, кто перед ней.
Ольгир кивнул.
– Нет, – громко сказала она. – Я не пойду за тебя, Ольгир, сын конунга. Никогда в жизни. Я уже сказала, что станет с тобой, если ты хоть пальцем вновь тронешь меня!
Она произнесла это и вышла из дому, оставив мужчин. Хаук покачал головой и перевёл взгляд на дорогих гостей. Перстень в руках Ольгира согнулся пополам от того, как сильно тот сжал золото.
– Что же, – наконец изрёк Сказитель. – В таком случае могу лишь предложить ещё пива.
– Нет, нам пора ехать, – отказался Ольгир, с неимоверным усилием сдерживая клокочущую внутри обиду и ярость. Изо всех сил держался он, чтобы не ударить старика.
– Мудрое решение, – согласился Хаук. – С пьяной головой тяжко усидеть на коне. Тогда, пожалуй, я пойду вновь открою ворота, чтобы вам, господа, было проще выехать со двора.
Спустя несколько дней и ночей малокровные тонкие облака разогнало солнце, но недолго правило оно на небе. С захода пришли могучие грозовые тучи. Весь день небо грохотало на разные голоса раскатами грома, вспышки озаряли небосвод, но никак не могло разродиться шумным дождём.
Ингрид с предвкушением посматривала на небо и всё ждала, когда уж вода обрушится