Две таблетки тайленола

Результаты нашего исследования активности дППК, связанной с социальной изоляцией, подтвердились множеством других экспериментов96. Среди участников были люди, пережившие смерть любимого человека, недавний разрыв романтических отношений, негативную оценку работодателя, а некоторым просто показывали картинку с неодобрительным выражением лица. В начале этой главы я рассказал байку о трех пациентах на приеме у врача — двух с реальным физическим недомоганием и одного с разбитым сердцем. Врач прописал болеутоляющее всем троим. Кажется маловероятным, что третьему оно поможет. Однако после каждого доклада о фМРТ-исследованиях социальной боли кто-нибудь непременно ехидно спросит: «А что вы советуете людям, пережившим социальную изоляцию? Принять две таблетки тайленола и позвонить с утра?»

В начале главы я намекнул, что это абсурдно, но на самом деле — да, нечто в этом роде. Натан Де-Уолл (работавший вместе с Наоми Айзенбергер и другими исследователями социальной изоляции) провел ряд экспериментов эффективности безрецептурных болеутоляющих средств в отношении социальной боли97 (физическую они снижают неплохо). В первом эксперименте участвовали две группы людей. Одна принимала 1000 мг парацетамола (под торговым названием «тайленол») в день, а другая — таблетку плацебо (без действующего вещества).

Обе группы получали ежедневно по одной таблетке в течение трех недель. И каждый вечер по электронной поч­те они отчитывались о социальной боли за прошедший день. К девятому дню в группе, принимающей тайленол, социальная боль была ниже, чем в группе плацебо. С 9-го по 21-й день разница продолжала расти. Так что, выпив таблетку от головной боли, можно заодно рассчитывать и на облегчение сердечных мук.

Первое поведенческое исследование мы начали после получения результатов фМРТ. Участники так же принимали тайленол и плацебо ежедневно в течение трех недель, а затем играли в «виртуальный мяч», лежа в сканере. Принимавшие плацебо реагировали так же, как и участники предыдущего фМРТ-исследования с «виртуальным мячом»: у них наблюдалось повышение активности дППК и передней островковой доли мозга после исключения из игры. А у тех, кто в течение трех недель принимал тайленол, дППК на социальную изоляцию не реагировала: этот препарат снизил чувствительность мозга к такого рода боли.

В другом исследовании обнаружилась непосредственная связь открытий в отношении дППК и первоначальной «опио­идной гипотезы» Панксеппа о социальной и физической боли. Наоми Айзенбергер и Болдуин Уэй искали генетически наследуемые черты восприимчивости к социальной боли и заинтересовались ролью мю-опиоидных рецепторов в снижении болевых ощущений. Мыши с отсутствующими в результате селекции мю-опиоидными рецепторами на морфин не реагировали98. У людей болезненные ощущения отчасти связаны с геном мю-опиоидного рецептора (он называется OPRM1). У этого гена есть три вариации (полиморфизм) в конкретной точке с разной степенью проявления. У каждого человека полиморфизм определяется двумя аллелями. Один мы наследуем от матери, а второй от отца99. Аллель может быть А или G, таким образом, есть три возможных комбинации: А/А, А/G и G/G.

Предыдущими исследованиями болевых синдромов было установлено, что носители генов G/G чувствительнее к физической боли (поэтому для облегчения постоперационных болей им необходимы большие дозы морфина). У нескольких человек взяли генетические образцы для определения их варианта OPRM1 и опросили на предмет восприимчивости к социальной изоляции в повседневной жизни100. Носители комбинации G/G оказались самыми восприимчивыми не только к физической боли, но и к социальной. Несколько человек из этой группы участвовали в сканировании фМРТ с «виртуальным мячом» и продемонстрировали ту же закономерность в активности дППК и передней островковой доли. В ситуации социальной изоляции эти области у носителей G/G были активнее, чем у остальных участников.

Полагаю, именно исследования с тайленолом и опиоидами убедили ученых в общности механизма социальной и физической боли. Немногие люди сведущи в работе отдельных участков мозга, но с болеутоляющими средствами на личном опыте сталкивались все. Действие тайленола направлено точно на боль — он не притупляет разум и не вызывает приятных ощущений, отвлекающих от болей, он как будто бы прицеливается и наносит точный удар. Тот факт, что подобные препараты смягчают социальную боль в той же степени, что и физическую, говорит в пользу непосредственной связи между ними.

Слово не камень

Теоретически «виртуальный мяч» вроде бы пустячное развлечение с неинтересным исходом: два «незнакомца» вдруг больше не кидают вам мяч в скучнейшей игре. Разве это может представлять хоть какую-нибудь ценность в контексте вашей жизни?!

«Виртуальный мяч» даже в случае вашей победы не даст вам одежду получше, работу попрестижнее и девушку покрасивее. Всем участникам исследования платят одинаково независимо от того, принимают их в игру или нет. Все в этом эксперименте кажется глупым и несущественным. И в то же время поразительно, как такая, казалось бы, ерунда обладает столь сильным воздействием. Восприимчивость к социальной изоляции настолько важна для нашего благополучия, что мозг расценивает ее как болезненное событие независимо от масштаба ситуации.

Рассмотрим зрительную иллюзию Мюллера-Лайера (рис. 3.4). Линия А кажется длиннее линии Б, хотя на самом деле они одинаковые. Почему? Наша зрительная система ищет в поступающей информации подсказки и из них делает выводы об устройстве сложного окружающего мира101. Иллюзия Мюллера-Лайера основана на форме стрелок на концах линий. Если продлить концы стрелок линии Б, получится угол между двух уходящих от нас вдаль стен. А если продлить концы стрелок линии А, наоборот, стены получаются близко, а угол далеко. Вертикальные линии одинаковы, но из-за стрелок мозг полагает, что линия А находится дальше линии Б. И заключает: раз линии равны, но находятся на разном расстоянии от нас, значит и размер у них разный. Если бы не эта логика, было бы страшно смотреть, как, удаляясь от нас, люди сжимаются в точку и исчезают.

Рис. 3.4. Иллюзия Мюллера-Лайера

Посмотрите еще раз на рис. 3.4. Теперь вы знаете, в чем фокус, но иллюзия все равно сохраняется. Линия А по-прежнему кажется длиннее линии Б. Вроде бы все ясно, как и с «виртуальным мячом», но с собой ничего не поделаешь. По наблюдениям Кипа Уильямса, даже те, кому он сообщил, что они играют с компьютером, запрограммированным их отвергнуть, все равно продолжали испытывать социальную боль102. Быстрая визуальная оценка и болезненная реакция на социальную изоляцию раньше играли столь важную роль в выживании, что просто так от них не избавиться.

Мы уже подробно обсудили, зачем млекопитающим вообще и человеку в частности необходимо болезненно переживать социальную изоляцию — чтобы младенец и опекун не разлучались. Ради этого эволюция наделила нас способностью ощущать социальную боль, и теперь мы мучаемся с ней всю жизнь, оказываясь в разных социальных си­туациях. Поразительно, что, несмотря на вездесущность этого аспекта нашей природы, мы его не осознаём.