И пока рано. Я вижу, как он не глядя заводит ладонь назад, чтобы ткнуть в мою сторону.

— Я до нее не знал, что такие суки бывают, — Диму тянет на откровения от выпитого, и он начинает театрально кривляться, как делает каждый раз, когда говорит гнусности обо мне.

Ему обязательно надо сильно нахмуриться или закусить нижнюю губу с оттяжкой, или наклонить голову вбок, заглядывая прямо в глаза. И сейчас он смотрит в глаза Паше, не отпуская его плечо, в которое впился крепкими пальцами. Дима считай держится за него и вбивает слова ему в лицо, с нервом и душком виски, что набрал приличный градус в его крови.

— Вернее, думал, что сук сразу видно! Ведь так? Хоть паранджу надень, блядь не спрячешь. А тут, смотри-ка, осечка.

Дима разворачивается в мою сторону и чуть отклоняет корпус, чтобы Паше было лучше меня видно. Он даже рукой проводит по воздуху, как на проклятом представлении, где я за экспонат.

— Не подумаешь же? — добавляет Дима и внимательно смотрит на Пашу, ожидая его реакции. – Скажи? Никогда в жизни не заподозришь, сама чистота, чтоб ее! Я тебе по секрету скажу, если ее раздеть догола, все равно останется мисс невинность. Я на это и повелся, как последний идиот!

Паша все-таки реагирует. Я различаю, как сгущается его взгляд и проглядывают нотки презрения. И он чувствует это сам, отрывая взгляд от Димы. Ему нужно выдохнуть и он смотрит на меня. На мое лицо, хотя не хотел делать это по чужой указке. И под столь мерзкие слова.

Я же стараюсь сохранить лицо и никак не спровоцировать Пашу. Прячу все эмоции, как можно дальше, и отвечаю ему ровным взглядом, хотя он, конечно, не верит в мою насквозь фальшивую игру. И он медленно выдыхает, сбрасывая нечеловеческое напряжение.

Оно колет наши пальцы.

— Так что скажешь? — Дима усмехается и снова по-дружески бьет Пашу по плечу, а я вижу, как его фамильярный жест отпечатывает у того на лице, у Паши ходят желваки. — Тебе можно, приятель, говори как есть, не стесняйся. По тебе видно, ты в бабах отлично разбираешься, многих ведь попортил…

Дима смеется пьяным смехом, который выше моих сил. Я все же прикрываю глаза и до боли сцепляю кулаки, хотя понимаю, что Паша замечает каждый мой жест и ему только хуже так. Но я даю слабину на мгновение, всего на мгновение, чтобы чуть выдохнуть и прийти в себя. А когда открываю глаза, вижу Диму прямо перед собой. Его крепкая ладонь вдруг сковывает мой локоть и грубо дергает на себя.

— Дмитрий Олегович, — отзывается Паша, но муж резко отмахивается от его официального тона.

— Заткнись, Паш! Мне сейчас Олеговичей не надо, без того тошно. Лучше скажи мне, на сколько тянет эта сука? Я вот девятку дал, когда в первый раз увидел.

Его несет, как не несло давно. И в его злых хозяйских руках я угадываю чертовы банковские нули, которые он сегодня потерял. Другой причины быть не может. Мне иногда кажется, что Дима только за тем и держит меня при себе, чтобы долго не искать на ком сорвать злость.

— И добавил последний балл, когда поимел, — Дима грязно раскатывает слова на языке.

И вновь дергает меня, из-за чего я шумно выдыхаю сквозь зубы.

— Дима, ты пьян, — Паша проходит по самой границе и заслуживает сосредоточенный взгляд мужа, который не смотря на все “не стесняйся” и “тебе можно” не ожидал такой вольности. — Не нужно, ей больно…

— Что? — Дима поднимает брови и останавливается, оставляя руки на моем теле, но корпусом разворачивается к Паше. — Не нужно?

Нет. Нет.

— Ты сказал "не нужно"?

— Я не только водитель, но и охранник Ольги, — спокойно отвечает Паша, не дрогнув ни одним мускулом. — Еще чуть, и меня можно увольнять.

Дима молчит, сверля Пашу рентгеном босса, так что можно почувствовать как крутится в сгустившемся воздухе монетка, которая может упасть на любую сторону. Либо обойдется, либо нет.

Да, вот-вот, последний оборот…

— Будут синяки, — Паша осторожно указывает подбородком на руки Димы, которые грубо держат меня. — А это штраф.

— Ты, я смотрю, любишь свою работу, — усмехается Дима.

— Больше жизни, — Паша усмехается ему в ответ, и мне страшно смотреть на это.

Он так рискует. Хотя я уже знаю, что Паша умеет разговаривать с любым Дмитрием, откуда-то знает, какую шутку тот сейчас оценит и где проходит красная линия дозволенного.

— К тому же у Ольги завтра важная встреча. Запястье, — он указывает на место захвата мужа. — Будет видно, если ты продолжишь.

Еще один оборот.

— Ты же умеешь пользоваться тоналкой? — Дима спрашивает меня с ублюдской улыбкой и встряхивает, чтобы я не тянула с ответом.

— Умею.

— Значит, я могу продолжать?

— Дима, я не понимаю, что на тебя нашло...

— Ненависть к тебе на меня нашла. Все как обычно, милая.

Он смотрит мне в глаза так глубоко, что мне хочется закрыться. И не за тонкими веками, а за чем-нибудь прочным и тяжелым.

— Ладно, к черту! — Дима отпихивает меня в сторону, больше наигравшись, чем приняв трезвые доводы, и подзывает Пашу ближе взмахом ладони. — Пошли бухать.

ПАВЕЛ

Это труднее, чем я думал. Мог представить, черт возьми… А я ведь столько ублюдков за свою жизнь повидал, что обычному человеку на три жизни хватит. Но я все равно оказываюсь не готов, Дмитрия хочется изувечить за каждое брошенное слово, а за каждое прикосновение к ней сразу убить. Я ведь вижу, что останутся жуткие ссадины. У нее слишком нежная кожа, а сукин сын входит в больной раж и наслаждается своей грубостью. Он дергает ее и выкручивает тонкие руки, которые я целовал…

Как отвлечься от этого? Не думать?

И он оскорбляет ее на моих глазах. Что я за мужик? Я глотаю и не знаю, как потом буду смотреть ей в глаза, ведь каждая секунда происходящего встанет между нами. Я не смогу забыть — вот это удушающие чувство собственного бессилия и ее заостренный взгляд, который она прячет от меня. Она оберегает меня… Блять! Над ней издеваются, а она боится за меня. Никогда ни одна женщина не боялась за меня, а тут непривычное гадкое чувство сбивает с ног.

Как я докатился до этого?

Но мне нужно время, чтобы всё исправить. И нужен кислород, чтобы не сорваться.

Я смотрю в его сторону, но не фокусируюсь и слежу за своим дыханием, чтобы привести его в порядок. А он всё говорит и говорит, и сжимает ее в хозяйских тисках, которые я мог бы переломать за мгновение. Если бы дело было лишь в тупой физической силе, я бы уже прекратил ее мучения. Я сильнее его и обучен специальным приемам, у Дмитрия нет ни шанса в обычной мужской драке, но у него есть кое-что важнее.

У него намного больше денег.

Власти.