– Следует ли мне покинуть Россдейл?

– Да.

Она ахнула и повернулась к двери. Успей она выйти, не услышала бы, как он добавил:

– Если таков ваш выбор.

Брук замерла.

– Вы прекрасно понимаете, что у меня нет выбора, – с горечью произнесла она.

– Как и у меня, – прорычал он.

Тем временем Алфрида прошла в дальний конец верхнего коридора, где, прижав ухо к двери лорда Вулфа, стоял Гейбриел. Она хотела последовать его примеру, но он отошел от двери, громко прошептав:

– Подождите! По-моему, сейчас она вылетит в коридор!

– Все так плохо? – нахмурилась женщина.

– Боюсь, что так.

Поскольку через несколько минут дверь так и не открылась, оба, стоя лицом к лицу, снова прижали к ней уши. Гейбриел ухмылялся и можно было подумать, что подслушивание господина давно вошло у него в привычку. Алфриду волновала только Брук, и она бы вошла в комнату без разрешения, если бы решила, что та нуждается в помощи, поэтому веселость Гейбриела ее раздражала.

Она вовсе не собиралась участвовать в интригах, особенно в компании с этим нахальным парнем. Ей даже подслушивать вместе с ним было противно.

Брук никак не могла собраться с мыслями. Она понимала ярость лорда Вулфа. После отъезда посланника ее отец был взбешен так же. Властные мужчины терпеть не могут, когда им отдает приказы кто-то более могущественный. Но почему она должна быть объектом этой ярости, если ничем ее не вызвала? Во всем виноват Роберт!

«Вы сестра человека, виновного в смерти моей сестры…»

Брук не сомневалась, что брат способен на любую подлость. Но убийство! «Виноват» может означать все, что угодно. Но она больше не может спрашивать волка, особенно учитывая то, как он отреагировал на упоминание об этой теме. Он вполне способен встать с кровати и потребовать возмездия, а потом убить ее. Она не знала его и понятия не имела, на что он способен, а он, очевидно, не позволит ей это выяснить.

Брук не ушла из комнаты. Она все еще была зла на Вулфа за его грубость, зла достаточно, чтобы вернуться к его кровати. Он, вне всякого сомнения, воображает, что только что отпугнул ее и выгнал из дома. Черта с два!

Но он не выглядел разочарованным. Хотя его приподнятая бровь говорила яснее любых слов. Он ждал борьбы? Скандала? Надеялся на это? Или ему просто любопытно, почему она не сбежала?

Глядя на лежавшего перед ней полуголого виконта, Брук подумала: как хорошо, что ее вырастила простая женщина Алфрида, а не истинная леди. Иначе вид полураздетого лорда смутил бы ее куда больше.

Брук заметила, что лоб у него вспотел. Хотя лето уже началось, еще не было настолько жарко, чтобы так потеть. Должно быть, у него жар из-за инфекции, о которой он упомянул.

Она подступила ближе к кровати и всмотрелась в рану на правом бедре, желая проверить, воспалена ли она.

– Вид пиявок вас не волнует? – наблюдая за ней, спросил Вулф.

– У меня не вызывает отвращения то, что помогает исцелиться.

Брук знала травы, которые могут вытянуть яд из раны быстрее и надежнее, чем пиявки, но ничего не сказала.

– Можно? – вдруг спросила она и, не дожидаясь ответа, осторожно прижала палец к плоти возле швов, желая проверить, не вытечет ли из раны желтая жидкость. До нее не сразу дошло, что ей вовсе не следовало его касаться, что это явное нарушение этикета.

Брук почувствовала, как вспыхнули щеки, но усилием воли согнала с них краску, напомнив себе, что этот человек нарушил пару куда более важных правил, настояв, чтобы она вошла в комнату, где он лежал полуголый. Да еще и поцеловал ее!

– Швы выглядят только что наложенными, – заметила она.

– Откуда вы знаете?

Теперь насторожился он. Очевидно, Вулф не желал ее помощи. И на то у него была причина. Но Брук не собиралась объяснять ему, что ненавидит Роберта едва ли не сильнее, чем он, и что ей доставит извращенное удовольствие излечить его смертельного врага. Волк никак ей не поможет, если умрет сейчас. А вот если сделает это после свадьбы… Будь проклят Роберт, внушивший ей эту мысль!

– Швы еще кровоточат и дело не в пиявках, – ответила она, не сводя глаз с раны. – Думаю, вы не выполняете наставлений доктора.

– Это вы виноваты в том, что сегодня пришлось вновь накладывать швы!

Правда? Он намерен винить ее и в этом? Только потому, что был слишком упрям, чтобы оставаться в кровати и дать ноге время зажить?

Брук по-прежнему отказывалась встретиться с ним глазами, боясь, что он снова заворожит ее или запугает так, что она сбежит.

– Прекрасно! – сказала она. – Рана вновь открылась, и гной вытек, что излечит инфекцию быстрее любых пиявок.

– Откуда вам знать? – повторил он.

Как ответить, не выдав себя? Уклончиво!

– В Лестершире это известно всем. И есть другие способы снять воспаление, причем сделать это гораздо быстрее.

– Женщина-доктор? Поражен, что вы нашли школу, где согласились вас учить.

Брук расслышала сарказм. Но он прав. Ни одна медицинская школа ее не примет. Зато ее учила Алфрида. Брук не позволит инфекции распространиться. Она сможет этому помешать, и не важно, сколько страданий ей придется вынести потом.

– Сознаете ли вы, что вам грозит опасность потерять ногу, если инфекция распространится? Ваши пиявки посажены недостаточно близко к ране, чтобы принести пользу, и они высосут больше здоровой крови, чем больной.

– Вы не доктор, – фыркнул он, – так что не думайте, будто я поверю, что вы знаете, о чем говорите. Доктор Бейтс предупредил бы меня, если бы мне грозило нечто подобное. Через несколько дней он вернется и докажет, что вы ошибаетесь.

Рассуждения Вулфа с его, вернее вообще с мужской, точки зрения были верны. Как большинство представителей сильного пола, он был абсолютно уверен, что женщина не может знать больше мужчины. Ни в какой области.

Поэтому Брук, пожав плечами, отошла.

– Вы, разумеется, делайте, как угодно. Но если передумаете, моя горничная Алфрида, обладающая большими знаниями о травах, наверняка вас излечит, если я смогу убедить ее помочь.

– Убедить? – фыркнул он. – Она горничная. Стоит отдать приказ…

– Я не собираюсь ей приказывать. Она растила меня. С той недели, когда я родилась, она была мне матерью. Больше, чем моя собственная. Я не обращаюсь с ней как со служанкой и не собираюсь делать этого впредь. Она помогает только людям, которым не по карману настоящий доктор, а это означает, что ни лорды, ни леди помощи от нее не дождутся. Разве что она до них снизойдет. Поэтому, как было сказано, я могла бы попытаться убедить ее посмотреть вашу рану, но вдруг она не захочет нарушить свое правило.