– Машенька, ты не права! Я совсем не пьяный! Я почти что трезвый! А вот Сенька сегодня напи-и-и-лся… Ты ему завтра на работе выговор объяви, Маш! Смотри, как он вдоль забора блыкается… Приклеился ухом к телефону и бегает. Туда-сюда, туда-сюда… Слушай, Маш, а что, у Сеньки баба завелась? – вдруг, помолчав, ошарашил ее вопросом Семен.

– С чего ты взял?

– Да он целый день с телефоном не расстается. И не рыбалка у нас сегодня была, а вроде как переговорный пункт. Всю рыбу распугал… Ему какая-то баба звонит через каждые пятнадцать минут, а он того… Нет чтоб послать ее куда подальше! Наоборот, вроде как извиняется перед ней. Прости, говорит, малыш, не могу гостей бросить… Дай мне, говорит, еще три дня. Через три дня, мол, все решу. А чего он решит-то, Маш? Вот чует мое сердце, не к добру это. Ой не к добру!

– Сема, ты не пей больше. Надо засветло уехать, мне ж придется машину вести. А ты знаешь, какой из меня водитель… – рассеянно проговорила Маша, наблюдая за Арсением, который действительно, как образно выразился Семен, «блыкал» вдоль забора, прижимая одной рукой трубку к уху, другой же яростно жестикулируя.

– Видишь, что с мужиком делается? – задумчиво тянул свою песню Семен. – Прямо дурак дураком. Сам бы подумал – зачем так нервничать? Ты люби, как я, всю жизнь одну бабу, и никакие малыши-карандаши тебя веревкой не совьют. Любовь – она мужика крепким делает! Стойким оловянным солдатиком!

– Да? Что-то я пока стойкого и оловянного солдатика тут не наблюдаю, – попыталась отшутиться Маша, – а вот пьяного и рыжего солдатика вижу. До машины-то сможешь дойти?

– Обижаешь, мать…

– Пап, она что, опять тебя пилит? – спросила подлетевшая разгоряченная Варька. – Если что, ты мне жалуйся, краснокожие бледнолицых всегда победят!

– Нет, Огненная Коса, бледнолицая женщина меня ничем не обидела!

– Хорошо, Рыжий Глаз, будь начеку!

Маша засмеялась. Какой сегодня странный день! Все шиворот-навыворот! Из серой мыши она вдруг превратилась в принцессу, вместо приятного знакомства с женихом подруги получила приглашение на свидание. Всю душу насквозь, до самого дна уже проскребли кошки, а она сидит и смеется вместе с мужем и дочерью! Слава богу, хоть они остались неизменными в этом странном, перевернутом наоборот дне – своими, близкими…

– Собирайтесь, краснокожие, поехали! Нас ждут великие дела, – сказала Маша, увидев краем глаза, как Арсений, засунув обе руки в карманы брюк и низко опустив голову, медленно идет по газону в их сторону. Увидев бегущую навстречу ему Варьку, он наклонился, раскинул широко руки, подхватил ее, закружил, как обычно, как делал всегда все эти годы… Варька весело визжала, обняв его за шею и болтая ногами. Рыжие волосы ее упали на лицо, одна босоножка сорвалась с ноги и улетела за изгородь, в высокие лопухи, дружной стеной охраняющие подступы к даче. Наконец Арсений опустил ее на землю, придерживая за плечи, тихо спросил:

– Лисичка, тебе что подарить на окончание школы?

– Ой, дядя Арсюша, я не знаю… Что-нибудь взрослое уже, настоящее, а не ролики с велосипедом, как в прошлый раз!

– Варя! Тебе не стыдно? – сердито сказала Маша, прислушиваясь к их разговору. – Иди в машину, попрошайка несчастная!

– Мышонок, а ты в наши дела не вмешивайся! – заступился за Варьку Арсений. – У вас своя свадьба, у нас – своя…

– Слушай, у меня к тебе просьба… – посерьезнев, обратилась к Арсению Маша. – Ты отпусти меня на неделю в отгулы, а? У Варьки выпускной, а я в родительском комитете, сам понимаешь!

– Да без вопросов, Мышь! Для нашей рыжей лисицы я и сам готов поработать в родительском комитете, пусть только позовут! Счастливые вы, ребята…

– Машенька, что ж вы так рано уезжаете? Мы с вами не завершили наш давешний спор, помните? О причинах устойчивости семейных уз…

– Простите, я не помню… – холодно взглянув на подошедшего Филиппа, сказала Маша. – Совсем все забывать стала. Это возрастное, наверное.

– Про возрастное – это мы так кокетничаем, – засмеялась подошедшая вслед за Филиппом Ленка. – Что ж ты меня, Мышонок, бросаешь? Инка напилась, ты уезжаешь… Тоже мне, подруги!

– У тебя замечательные подруги, Леночка! Просто прелесть что за подруги! – стараясь поймать Машин взгляд, томно произнес Филипп.

– Да, это правда, – обнимая Машу, сказала Ленка. – Плохого не держим, сразу выбрасываем!

Маша с трудом оттащила от Арсения Семена, который пытался ему что-то объяснить напоследок, запихнула в машину. Дождавшись Варьку, искавшую в лопухах свою босоножку, выехала наконец за ворота.

– Мам, мне так тетю Лену жалко… – вдруг повернулась к ней сидящая на переднем сиденье Варька.

– Почему, дочь? – насторожилась Маша.

– Ну, этот жених ее… Он такой старый и противный! И взгляд у него козлино-вонючий! Как она, бедненькая, жить-то с ним будет?!

«Что за комиссия, Создатель, быть взрослой дочери отцом!» – смеясь, комментировала Маша ворчанье Семена по поводу суеты, которая свалилась на них в последние дни перед Варькиным выпускным. Бедный Семен не успевал даже перекусить – то Маша гнала его закупать подарки для школьных учителей, то в последний момент выяснялось, что никто не заказал цветов, то Варьку надо было срочно везти в парикмахерскую…

– Легче тебя, наверное, замуж выдать, Огненная Коса, чем из школы выпустить! – ворчал он весело, не без удовольствия любуясь представшей перед ним во всем параде Варькой. – А намазалась-то, намазалась! В твоем классе ты и без косметики красивше всех будешь!

– Ой, пап, тебя послушать, так мы с мамой самые красивые королевны на всем белом свете!

– А что, так оно и есть. Разве нет? – удивленно моргал рыжими ресницами Семен.

Выпускной Варькин прошел весело, можно сказать, классически. С цветами, слезами и песнями, смехом и шампанским, с ночными гуляньями выпускников по городу и бессонной ночью родителей, поджидающих под утро своих повзрослевших в одночасье детей к домашнему очагу. В понедельник Маша, усталая, но довольная от осознания выполненного материнского долга, переступила порог своего рабочего кабинета.

– Привет, Аркаша! Как ты тут без меня? Не гонял тебя Арсений Львович?

– Доброе утро, Мария Владимировна. Как выпускной провели?

– Замечательно, Аркаша!

– А гонять меня вроде и некому было… Директора уже три дня на работе нет.

– Как – нет? А где он? – оторопела Маша. – А что Алена говорит?

– Да ничего не говорит! Сидит, в компьютер уставилась и собачится со всеми по телефону. Если близко подойти – укусить может. Вы там поосторожнее… – уже в спину выходящей из кабинета Маше проговорил Аркаша.

– Где Арсений Львович, Алена? Что с ним? – заходя в приемную, с порога набросилась на девушку Маша.

– Не знаю. Дома, наверное, – холодно ответила Алена, не отрывая взгляда от экрана компьютера.