— Безусловно, — поддержал его Чу.

Ли покачал головой и улыбнулся, как человек, не способный поверить в то, что он действительно оказался в такой ситуации. Дыхание его заметно участилось.

— Мой отец только что умер… был убит. Можете вы оставить меня в покое? Почему меня подвергают травле? Я тоже превращаюсь в жертву!

— Я бы, конечно, давно уже оставил вас в покое, Роберт, — сказал Босх. — Но если мы не найдем виновного, то никто другой этого не сделает. Вы хоть понимаете это?

Ли, похоже, взял себя в руки и кивнул в знак согласия.

— Послушайте, — продолжил Босх. — У нас уже имеются подписанные вами показания. Ничто сказанное вами не выйдет за пределы этой комнаты. Никто никогда не узнает то, что вы нам расскажете.

Босх протянул руку и постучал пальцами по фотографии, по-прежнему остававшейся в руках Ли.

— Тот, кто убил вашего отца, вынул диск из видеокамеры, установленной в глубине торгового зала магазина, но оставил старые диски, не подозревая того, что был запечатлен на них. Он забрал деньги у вашего отца ровно за неделю до убийства. Величина дани составляла двести шестнадцать долларов. Этот человек — член триады, и, я думаю, вы это знаете. Мы очень надеемся на вашу помощь, Роберт. Никто, кроме вас, не может это сделать.

Босх ждал. Ли положил фотографию на стол и потер свои вспотевшие ладони о джинсы.

— Ладно, хорошо, мой отец платил триаде, — признался он.

Босх медленно выдохнул. Ведь только что расследование все-таки сдвинулось с места. Теперь главное — не спугнуть Ли, дать ему договорить.

— Как долго? — спросил он.

— Я не знаю, всю жизнь… всю мою жизнь, как я понимаю. Так было всегда. Просто для него это входило в понятие «быть китайцем». Положено платить — вот и все.

Босх кивнул.

— Спасибо, Роберт, за то, что вы рассказали. Итак, вчера вы сообщили, что, несмотря на переход к режиму экономии, дела в магазине шли неблестяще. Вы не знаете, не было ли у вашего отца задолженностей по этим выплатам?

— Не знаю, может быть. Он мне не говорил. Мы по-разному смотрели на эти вещи.

— Что вы имеете в виду?

— Я считал, что не следует платить, и говорил ему это тысячу раз. Ведь здесь Америка, и никто не обязан им платить.

— Но он все равно платил.

— Да, каждую неделю. Он просто был человеком старой закалки.

— Значит, они здесь ничего от вас не имеют?

— Нет.

— Роберт, нам нужна полная…

— Я не платил, потому что за меня платил он. Теперь я уже и не знаю, что будет.

Босх наклонился к нему.

— Вы хотите сказать, что ваш отец платил за оба магазина?

— Да.

Ли сидел опустив глаза и смотрел в стол. Он снова вытер руки о джинсы.

— Двойной платеж — дважды по сто восемь — означал взнос за оба магазина.

— Верно. На прошлой неделе.

Ли кивнул, и Босху показалось, что он увидел навернувшиеся на глазах слезы. Тем не менее надо было переходить к следующему вопросу, самому важному:

— А что произошло на этой неделе?

— Я не знаю.

— Но у вас же есть догадки, Роберт?

Молодой человек снова кивнул.

— Оба магазина несут убытки. Мы развернулись в неподходящее время — как раз перед экономическим спадом. Только банки получают помощь от правительства, а мы — нет. Мы вообще чуть не потеряли все. Я говорил ему… Я говорил отцу, что мы просто не можем больше платить. Я говорил ему, что мы платим неизвестно за что и непременно потеряем магазины, если не перестанем платить.

— Он согласился прекратить выплаты?

— Он этого не сказал. Он вообще промолчал. Для меня это означало, что он будет платить до тех пор, пока мы совсем не разоримся. Ведь эти еженедельные платежи превышали сумму в восемьсот долларов в месяц, а это очень много для такого бизнеса, как наш. Мой старик… он думал, если найдет другие способы…

— Другие способы чего, Роберт?

— Другие способы экономии. Он был одержим идеей отловить магазинных ворюг. Он думал, что если пресечь кражи, то это существенно изменит дело. Он был из другого времени. Он действительно не понимал.

Босх откинулся на спинку кресла и посмотрел на Чу. Они совершили прорыв, вызвали Ли на откровенность. Теперь настала очередь Чу развить успех путем постановки специфических вопросов, связанных с триадами.

— Роберт, вы очень нам помогли, — начал Чу. — Я хочу задать вам несколько вопросов в связи с этим человеком на фотографии.

— Я сказал правду. Я не знаю, кто это. Я никогда в жизни его не видел.

— Хорошо, пусть так, но ваш отец когда-нибудь говорил с вами о нем? Ну, когда вы обсуждали эти подати?

— Этот человек никогда не называл своего имени. Он просто выражал опасение в том, что ему придется познать горечь разочарования, если мы, да пусть простят его за столь невероятное предположение, перестанем платить.

— Ваш отец когда-нибудь упоминал название триады, получавшей дань?

Ли покачал головой:

— Нет, он никогда… постойте, да, однажды он сказал. Это было что-то связанное с ножом. Как будто бы название происходило от ножа или чего-то в этом роде. Но я его не помню.

— Вы уверены? Это могло бы помочь нам сузить область поисков.

Ли наморщил брови и снова покачал головой.

— Я постараюсь вспомнить. Сейчас не получается.

— Хорошо, Роберт.

Чу сделал еще несколько попыток разговорить Ли, но чем более конкретными были его вопросы, тем более расплывчатыми становились ответы. Но Босха все это устраивало. Они уже добились значительного прогресса. Дело приобретало все более определенную направленность.

Через некоторое время Босх снова подключился к допросу.

— Итак, Роберт. Как вы думаете, человек или люди, шантажировавшие вашего отца, теперь придут к вам за деньгами?

Вопрос заставил Ли нахмуриться.

— Не знаю, — задумчиво проговорил он.

— Хотите ли вы получить защиту от полиции Лос-Анджелеса?

— Даже не знаю.

— Что же, у вас есть наши телефоны. Если кто-то проявится, свяжитесь с нами. Пообещайте им деньги, если не будет другого выхода.

— У меня нет денег!

— Вот именно! Пообещайте им деньги, но скажите, что вам потребуется день, чтобы их достать. Затем позвоните нам. С этого момента мы возьмем дело в свои руки.

— А что, если он попросту заберет деньги из кассовых аппаратов? Вы сказали мне вчера, что ящик кассы в магазине отца был пуст.