НРАВЫ И ОБЫЧАИ

Геродот перечисляет двадцать особенностей жизни скифов, иногда не понимая их; эти особенности могут показаться странными, но их можно объяснить, изучив другие кочевые цивилизации, после чего они становятся приемлемыми. Некоторые нравы описаны в мифологической форме. В одном из таких мифов (IV, 10) отражена традиция, сохранявшаяся долгое время, которая требовала, чтобы старшие дети уходили далеко, а в отчем доме оставался самый младший сын, часто называемый «хранителем очага» или «князем огня». Есть жизнеописания, где в качестве исключительного представлен некий факт, который на самом деле был или позже стал обычным. В описании жизни некоего Скила, например, особо подчёркивается, что он женился на жене отца, носившей имя Опия (IV, 78), хотя вдовы по традиции выходили замуж за пасынков или деверей.

Характерным для степных кочевников было умерщвление животных без пролития крови — то, что содержит душу, не должно было разливаться по земле, — и поэтому убивали, как говорит Геродот, путём удушения (IV, 72); встречаются и утверждения, что для этого применялись побивание камнями или сдавливание аорты. Клятва, в силу которой два человека становились «братьями по крови», тоже описана в двух формах: либо каждый делал надрез на руке и прижимал его к соответствующему надрезу на руке партнера, либо, как сказано у Геродота (IV, 70), каждый отпивал немного крови другого, смешанной с вином или без вина. Я никогда не встречал сведений об обычае скифов скальпировать врагов, хорошо известного у американских индейцев, но наличие такого обычая видно по одному скелету из II Пазырыкского кургана, на черепе которого сохранилась длинная насечка от уха до уха и на него надет парик взамен настоящих волос, взятых убийцей. Отрезание головы побеждённого для сохранения её при себе было уже классикой. На чаше из Курджипского кургана IV—III в. до н. э. изображён скифский воин, несущий голову врага; этот обычай отмечен также у тугю в VIII в. и у монголов в XIII в. Ещё чаще, как говорит тот же Геродот, отпиливали свод черепа, золотили и делали чашей для питья (IV, 26 и 65). В истории много таких примеров — у хунну, которые в 201-202 гг. до н. э. сделали чашу из головы вождя юэчжей, у дославянских булгар, так же поступивших с головой византийского императора Никифора (811 г. н. э.), а также у мордвы в XIII в.[3]

Другие рассказы Геродота, похоже, были продиктованы желанием объяснить обряд или верование, смысла которых он не понял. Может быть, поскольку страна скифов была бедна деревом, они действительно разводили огонь при помощи костей животного, которого убивали с целью его сварить, хотя в реальности топливом чаще всего служил сухой навоз. Может быть, греческий историк исходил из общих и внешне противоречивых обычаев, состоящих либо в том, чтобы тщательно сохранять кости покойника, позволяя последнему воскреснуть и обеспечивая ему присутствие на земле, либо в том, чтобы, сжигая их, помешать ему ожить в этом мире и окончательно «отослать» в загробный. В сравнительно поздние времена монголы сожгли тело шаха Хорезма, врага Чингис-хана, чтобы навсегда избавиться от этого противника. Как бы то ни было, ни иранцы, ни кочевники не были равнодушны к скелетам: маздеисты, а также тюркские и монгольские племена либо позволяли диким животным обглодать труп, чтобы кости «очистились», либо помещали его на вершину дерева или на помост, чтобы мясо разложилось до совершения погребального обряда. Как всё, что делается впервые, тем более что пролитие крови — это серьёзно, первое убийство влекло за собой совершение многочисленных обрядов, различных в зависимости от эпохи и племени. Нередко бывало, что подросток вступал в общество взрослых, только совершив убийство. Геродот (IV, 64) говорит, что всякий мужчина, убивший первого врага, пьёт кровь жертвы; это похоже на правду, потому что инициационных ритуалов такого рода немало. Таким образом, многое, что сообщает историк и что вызывает сомнения, находит своё подтверждение. Это не значит, что всё сказанное им — правда, но «не подтверждено» и «не было» — не синонимы. Я никогда и нигде не встречал ни закона, требующего приносить в жертву каждого сотого пленника (IV, 62), ни кровавых приношений мечу, который Геродот называет мечом Ареса...

РЕЛИГИЯ

Религия скифов неизвестна. Конечно, они не были маздеистами, иранские кочевники всегда противились принятию маздеизма, но они контактировали с ним. Богов, упоминаемых Геродотом под греческими именами, идентифицировать трудно. Похоже, единственная великая богиня, которую такая судьба миновала, — Табити, «Жгущая», богиня огня, присутствие которой подчёркивает, что у этих немаздеистских народов существовал культ огня, занимавший центральное положение в маздеизме. Под именем Ойтосира можно обнаружить Митру. Из анализа Амударьинского клада, о котором мы уже говорили, как будто следует, что почти повсеместным в иранском мире был культ Ардвисуры Анахиты. Греческий историк ясно говорит, что «у скифов не в обычае воздвигать кумиры, алтари и храмы богам» — следует понимать: храмы, хоть чуть-чуть напоминающие греческие. На одном ковре из Пазырыка изображены царицы, приносящие жертву перед пиреем.

Существование скифского шаманизма более чем подозрительно. Отнюдь нельзя сказать, что это исключено, ведь скифы пришли с востока, а для народов Сибири и Восточной Азии характерен шаманизм, потому что их колдуны были знахарями, какими бывают шаманы. Зато сегодня не считаются шаманскими практиками гадание на ивовых прутьях (Геродот, IV, 67), известное и у других степных культур, и достижение экстаза под действием наркотика, в данном случае конопли, но это не значит, что они не были шаманскими в прошлом, две с половиной тысячи лет назад. Что касается энареев, мужчин-женщин, и их странных опухолей, о которых говорит Геродот (IV, 75) и на которых несомненно намекает Аристотель («Никомахова этика», VII, 7, 6), они могли быть женщинами-шаманками или скорей феминизированными мужчинами-шаманами, которые, как скажут гораздо позже, «рожали», как женщины.

Вся религия скифов как будто обращена лицом к смерти, то есть к загробному миру. Что от них остаётся? Могилы. Их богатство? Они зарывают его в землю вместе с мёртвыми. Их единственное отечество? Место, где покоятся их предки. Свою землю они могут оставить без боя. Они не рискнут жизнью ради неё. Они станут сражаться только ради защиты могил пращуров. Достаточно выслушать, что ответил один из их вождей Иданфирс Дарию, когда тот пришёл их покорить и когда они, неуловимые, не принимая боя, бесконечно ускользали от противника и тревожили его, применяя тактику, которая останется неизменной тысячелетиями: «Я и прежде никогда не бежал из страха перед кем-либо [...]. И сейчас я поступаю так же, как обычно в мирное время. [...] у нас ведь нет ни городов, ни обработанной земли. Мы не боимся их разорения и опустошения и поэтому не вступили в бой с вами немедленно. [...] у нас есть отеческие могилы. Найдите их и попробуйте разрушить, и тогда узнаете, станем ли мы сражаться за эти могилы или нет» (Геродот, IV, 127). Этой тактике скифы и следовали. Намёк на могилы, похоже, придуман, ведь найти эти могилы было нетрудно, настолько хорошо они заметны. Тут следует отметить, что при всём почтении к могилам их то и дело оскверняли, несомненно с древних времён. Лишь немногие из них сохранились нетронутыми. Вероятно, именно из-за таких осквернений кочевники изменили свои погребальные обычаи, во всяком случае, ко второму тысячелетию нашей эры. В XIII в. отмечалось, что погребение происходит втайне, ничто не указывает на место, где находится могила, а могильщиков сразу после похорон убивают. Характерный пример — похороны Чингис-хана.