Получив серебро и замотав его в грязную тряпицу, она успокоила Анну:

– А про детишек ее забудь, они и знать не будут, что княжьи.

Ворожея торопилась со двора, когда ее догнал рослый детина, кивнул:

– Туда пойдем, там возок стоит.

На соседней улице действительно ждал крепкий крытый возок, женщина уселась внутрь, закуталась в волчью полость и прикрыла глаза, слушая, как скрипит снег под полозьями и щелкает кнутом, торопя коней, тот самый детина.

От Холма до Владимира-Волынского не так далеко, кони домчали уже к вечеру, причем прямо к княжьему крыльцу. Там, видно, ждали, ворожею провели к княгине Добраве.

И княгиня ждала, встала навстречу:

– Ну?

– Поворожила, – усмехнулась, сбрасывая нелепый наряд, женщина. – Теперь к Злате надо идти. Обещала Анне, что она более не пустит князя к себе.

– А вдруг не согласится?

– Тогда найдем способ убрать ее из Владимира вообще. Места на Руси много… Теперь про твоего князя думать надо, а то ведь Данила к своей Анне в спаленку ходить станет, а Василько все так же будет по ней маяться душой? Хочешь, настоящую ворожею найду?

– Будет ли добро-то от этого?

– Будет! Деток вам надо, без деток что за семья? И поскорее все сделать, потому как мне к своему боярину возвращаться пора, не могу я у тебя долго гостить, подруга.

В тот же вечер у Златы появилась странная гостья, от кого – не сказала, но вдова и так поняла. Долго объяснять, что к чему, тоже не стала, просто поставила условие: хочет остаться во Владимире жить и вообще видеть князя хоть издали, скажет ему, чтоб не ходил больше, мол, люди пальцем кажут, позорят всяко. Негоже бедной вдове у себя такого гостя принимать…

Злата усмехнулась:

– Вестимо, негоже! Да только князь таких речей и слушать не станет, а про насмешников допытываться будет, кто да что.

– Знаешь, голуба, то твое дело, как князя отвадить от себя! Если не хочешь беды для себя и детей, то отвадишь. Не шути.

– Хорошо, – кивнула Злата. Она и сама прекрасно понимала, что не на свое замахнулась. Сердце кровью обливалось, а лицо заливали слезы, но женщина обещала непонятной гостье, что перестанет ходить к ней князь Данила.

– Смотри, я не грожу, но предупреждаю. Знай свой шесток. Может, тебе замуж выйти? Хочешь боярина найду доброго?

– Благодарствую, но я как-нибудь сама.

Злате не пришлось ничего говорить, за нее сделал Василько. Давно любивший Анну и видевший, как мается та из-за соперницы, младший брат решил поговорить со старшим. Сначала Даниил взъярился:

– Не ты ли по Анне сохнешь, а она по тебе?!

– То в прошлом, Данила. И Анна давно все забыла, и я тоже. Анна тебе верная жена, не обижай. Ведь у вас же дети…

Данила злился, но возражать было нечего, долго говорили братья, старший пытался объяснить, как душой отдыхает в простой избе Златы, что ничем княгине это не грозит, никаких прав дети Златы иметь не будут… Василько качал головой:

– Ты об обиде жениной подумай, как мыслишь, легко ей знать, что у тебя двое детей там? Хочешь, я помогать буду, чтоб знали, что не забыл, но только сам не ходи, не то до добра не доведет.

Злата действительно нужды ни в чем не знала, но по ночам выла в подушку от одиночества и тоски. Встреча с князем сломала ей жизнь, и все же женщина ни единой минуточки не пожалела об этой встрече! Зато у нее остались двое детишек – дочка Аннушка и сынок Роман.

А сам князь и впрямь больше во Владимир не рвался, Анна поверила в силу ворожбы. Правда, ворожея та исчезла куда-то, словно ее и не было. Марфа на вопрос о ней ответила, что была она владимирская, не здешняя. Но во Владимире тоже никто ее не знал. А княгине теперь хотелось, чтобы муж не только перестал ходить к сопернице, но еще и к ней хаживал чаще. Всерьез задумала найти другую ворожею. Не успела.

Галич и галичские земли каждый считал своими: Романовичи – отчинными землями, отнятыми у них угорским королевичем Андрашем, а Михаил Всеволодович Черниговский и за ним сын Ростислав – своими. Галичские бояре крутили то туда, то сюда, но тех, кто за Романовичей, все же было всегда меньше. Просто остальные понимали, что Даниил будет держать город твердой рукой, к чему боярам такой князь? Вовсе ни к чему, им чем слабее, тем лучше. Потому и приходилось Даниилу бороться не только с Михаилом и Ростиславом, но и с боярами и епископом Артемием. У Даниила руки чесались придавить их всех единым махом, но пока не получалось. Но даже после гибели Андраша во время очередного штурма города мало что изменилось, бояре не желали видеть своим князем Романовича.

Мало того, даже если отбивал Галич, то стоило уйти из него, городом тут же завладевал другой. Хоть за ворота никуда не выходи! И тогда Даниил решил переступить через себя и попросить помощи у нового угорского короля Белы IV, на коронацию которого был зван. Бела принял его покорность с удовольствием, во время коронации позволил вести своего коня под уздцы, но… дальше ничего. Даниил зубами скрипел от злости, мысленно обещая когда-нибудь отплатить Беле тем же! Ничего удивительного, король и не мыслил что-то делать против своего союзника Михаила Всеволодовича для слабого пока Даниила.

– Сами справимся! – твердил тот брату Васильку. – Но уж тогда я всех бояр в бараний рог согну и тому же Ростиславу так наподдам, чтоб и близко у моей вотчины не появлялся!

Василько только вздыхал: одним не сладить, но если не Бела, то мало ли других, кто мог бы помочь? И не лучше ли попытаться договориться с самими галичскими боярами?

Знать бы им, сколь долгой и тяжелой будет еще борьба за отцовский стол и каких сил потребует!

В очередной раз удалось: и бояр разогнал, и к твердой руке их вроде приучил. Только надолго ли? Бояре против слова не говорили, все слушали, кивали, не всегда в глаза глядя, а тайно свое черное дело делали. Не сидеть же постоянно в Галиче, ножа в спину ожидая. Привезти туда семью и вовсе не мыслил, Анна с детьми – пятью сыновьями и двумя дочками – жила в Холме, виделись нечасто.

Галичане так привыкли к переходу власти в городе из рук в руки, что вовсе перестали кого-то поддерживать.

Русским князьям объединяться бы, а они все искали поводы, чтобы повоевать и разорить земли соседа. Следующая беда пришла на Волынь со стороны крестоносцев. К Ливонскому ордену, что уже хозяйничал на землях Литвы, добавился еще один – Тевтонский. Вспомнив о том, что ее народы еще не крещены, рыцари принялись действовать весьма активно, кроме некрещеных жителей прибалтийских земель, они решили охватить верой и христиан Руси. Но русские менять веру и подчиняться рыцарям орденов не собирались. Первым их разбил Ярослав Всеволодович (его маневр очень успешно через восемь лет повторил старший сын Александр Ярославич на Чудском озере). Затем литовцы под Шяуляем.

Но гидра оказалась многоголовой, остатки недобитых меченосцев поспешили объединиться с Тевтонским орденом и местом своей резиденции выбрали волынский Дрогичин. Даниил возмутился, на его землях какие-то рыцари вознамерились хозяйничать в свое удовольствие! И князь принялся готовить войско к наступлению на Дрогичин, правда, почти тайно, не говоря, куда пойдут. Никто не дивился, война стала привычным делом, чаще бывали с мечом в руке, чем с ложкой за обедом. Правда, подготовка была чуть странной, кузнецы в огромных количествах ковали насадки для топоров, и топорища к ним делались длинные, больше обычных…