Сожженный штандарт был продублирован множество раз, всегда с черным вороном, вместо имперского орла, и один из этих штандартов висел на двери в здание командования.

Он прошел внутрь и направился в дальнюю часть первого этажа — свою квартиру. Она была просто, но разумно обставлена прочной, функциональной мебелью. Он оставлял здесь некоторые вещи ранее, но сейчас впервые собирался остаться на ночь.

— Так что за идея?

— Мне, — сказала Китаи, — кажется, что у тебя есть проблема. Твои разведчики недостаточно быстры, чтобы избежать врага, будучи обнаруженными. И они не могут видеть в темноте, в отличие от вашего противника.

— Я говорил именно это.

— То есть тебе нужны быстрые разведчики, которые могут видеть в темноте.

Тави избавился от своего плаща и бросил его на стул.

— Да, это было бы неплохо.

— Так случилось, — сказала Китаи, — что сестра моей матери, является именно такой персоной. На самом деле, я уверена, что она знает еще нескольких, разделяющих с ней эти качества.

Брови Тави взлетели. Теткой Китаи была Хашат, лидер маратского клана Лошади, и вероятно, вторая по влиятельности среди вождей маратов.

— Привести сюда силы маратов? — спросил он.

— Опыт показывает, что для них возможно выжить здесь, — сказала она сухо.

Тави фыркнул.

— Я думал, Хашат необходима Дороге, чтобы держать все под контролем у себя дома.

— Возможно, — сказала Китаи. — Но тебе ведь не нужен целый клан. Отряда или двух всадников будут вполне достаточно для твоих нужд. Большие силы могут быть привлечены, если необходимо обеспечить стабильность твоей безумной Империи, алеранец. Порядок в Алере значит для маратов так же много, как и наша стабильность для вас.

— Достаточно справедливо.

— А сотрудничество между твоим народом и моим, даже в небольших масштабах, может послужить важным шагом в укреплении нашей дружбы.

— Может сработать, — согласился он. — Дай мне подумать об этом. И я поговорю с Первым Лордом.

— И это спасет жизни, которыми иначе тебе бы пришлось пожертвовать.

Это надо сделать, думал Тави. Но затем прозрение ударило его, и он выгнул брови, наклонив голову к Китаи и ухмыляясь.

— Ты делаешь это, просто чтобы получить возможность чаще ездить на лошадях.

Китаи наградила его надменным взглядом.

— Я хотела лошадь. А получила тебя, алеранец. Я должна извлечь из этого максимум пользы.

Тави подошел к ней и с беззаботной силой легонько толкнул к стене, затем прижал ее своим телом и поцеловал. Дыхание девушки-марата ускорилось, и она растворилась в поцелуе, руки поднялись, касаясь его, тело двигалось с медленным, волнующим напряжением вплотную к нему.

Тави испустил низкое рычание, когда поцелуй заставил его сгорать от желания к ней. Он задрал край туники и скользнул руками по нежной, обжигающей коже ее талии и спины.

— Может опробуем ванну?

Она прервала поцелуй, чтобы лишь сказать:

— Здесь. Сейчас. Ванна потом.

Затем схватила обеими руками перед его туники, ее раскосые зеленые глаза были страстными и дикими, и потащила его в спальню.

Тави остановился в дверях и издал стон.

— Подожди.

Заглянув в глаза Китаи, Тави подумал о голодной львице, изготовившейся к прыжку, ее бедра покачивались, прижимаясь к его, но она остановилась, ожидая.

— Лампа, — вздохнул Тави. — Пока она горит, часовые знают, что я доступен, и пропустят посетителей.

Глаза Китаи сузились.

— И?

— И существует очень мало того, что я могу с этим поделать. Мне придется пойти найти Макса или еще кого-нибудь.

— Почему?

— Потому что я не могу просто сказать свету погаснуть.

Чернота упала на комнату.

Тави в шоке плюхнулся на пол.

Он так и сидел испытывая странное, трепещущее чувство в животе, а по голове, казалось, бегало множество маленьких острых ножек. Он почувствовал, как волосы у него на руках встали дыбом.

— Алеранец? — прошептала Китаи, ее голос был низким, даже благоговейным.

— Я… — проговорил Тави. — Я только сказал… Я хотел, чтобы она погасла. И…

В одно мгновение его жестко поразило огромное значение этого факта. Он обнаружил, что хрипит, не в силах нормально вдохнуть.

Он сказал фурии лампы погаснуть.

И она погасла.

Он заставил ее погаснуть.

Он сделал это самостоятельно.

Он подчинил фурию.

— Свет, — шепотом скомандовал он, немного погодя. — Мне снова нужен свет.

И он появился.

Тави уставился на Китаи расширившимися глазами, и она ответила ему таким же недоверчивым взглядом.

— Китаи. Я сделал это. Я!

Она продолжала пристально смотреть на него.

— Свет, погасни! — сказал Тави. Свет погас, и он тут же произнес, — Свет, зажгись! — так и произошло. — Кровавые вороны! — выругался Тави со смехом в голосе. — Погасни! Зажгись! Погасни! Зажгись! Погасни! Китаи, ты видела?

— Да, алеранец, — сказала она, тоном, в котором слышалась внезапная и глубокая обида. — Я видела.

Тави засмеялся и топнул каблуком по каменному полу.

— Зажгись!

Свет снова появился и осветил нахмурившуюся Китаи, стоявшую рядом с ним, уперев руки в бока.

— Что? — спросил ее Тави.

— Все это время, — сказала она. — Ты переживал. Печалился из-за этого. Уверенный, что это так ужасно. Из-за этого?

— Ну. Да. Погасни!

Китаи вздохнула.

— Типично.

Послышался шелест одежды.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Тави. — Зажгись!

Когда лампа загорелась снова, она стояла перед ним, нагая и прекрасная, и Тави едва не взорвался от желания, когда волна страсти, и радости, и любви, и триумфа захлестнула его.

— Что я имела ввиду, алеранец, — тихо сказала она, — то, что все это время ты вел себя так, словно это какая-то колоссальная задача. Когда все так просто, — она повернулась, чтобы увидеть фурию лампы, и решительно произнесла, — Погасни.

Лампа погасла.

И прежде чем Тави успел оправиться от полного шока, Китаи прижала его к полу и заняла его рот поцелуем.

Тави решил, что эта воронами проклятая лампа может и подождать.

Есть куда более важные вещи.