Страшно это — услышать шум и гам в небе, рев горна и стук копыт — звуки Дикой Охоты. Но мужчин, что поднимут оружие против ее врагов, непременно ждет ее благословение.

11

49 год от Рождества Христова.

На западе от Эльбы, южнее того места, где однажды возникнет Гамбург, раскинулись владения лангобардов. Столетия спустя их потомки завершат длительную миграцию, захватив северную Италию, и создадут королевство, ставшее известным как Ломбардийское. Однако сейчас они были всего лишь одним из германских племен, хотя и достаточно могучим, чтобы нанести римлянам много жесточайших ударов в Тевтобургском лесу. Позднее их топоры разрешили спор, кому быть королем у их соседей херусков. Богатые, высокомерные, они вели торговлю и разносили новости от Рейна до Вистулы, от кимвров в Ютландии до квадиев на Дунае. Флорис решила, что им с Эверардом нельзя просто так въехать и объявить себя бедствующими путешественниками из каких-либо других мест. Такое удавалось в 60-70-е годы среди народов западных земель, связанных с Римом военными, служебными, иными делами больше, чем с восточными племенами. Сейчас же риск совершить ошибку был слишком велик.

Здесь в это время находилась Эдх, странствовавшая уже два года. Здесь должны находиться ключи к тайне ее происхождения, здесь скорее всего удастся получить возможность лучше изучить влияние Веледы на народы, через территорию которых пролегал ее маршрут.

К счастью — но, конечно, не случайно — один этнограф был резидентом Патруля в этих местах, как Флорис среди фризов. Патрулю понадобились некоторые сведения о жизни в Центральной Европе первого века, и здесь оказалось наиболее подходящее место для наблюдений. Йенс Ульструп прибыл сюда больше десяти лет назад. Он выдал себя за домара, из местности, что в будущем станет норвежским Бергеном — терра инкогнита для привязанных к своей земле лангобардов. Семейная вражда вынудила его покинуть родные места. Он отправился в Ютландию: к тому времени южные скандинавы уже научились строить довольно большие суда. Дальше он двигался на своих двоих, зарабатывая на хлеб и ночлег песнями и стихами. По обычаю король награждал сочинителя понравившихся ему стихов золотом и приглашением погостить. Домар вложил деньги в торговлю, на удивление быстро получил прибыль и в должное время купил собственный дом. Его торговые интересы и любознательность, естественная для менестреля, служили оправданием частых и длительных отлучек. Многие его поездки и в самом деле совершались в другие земли этой же эпохи, хотя он мог бы посетить их с помощью темпороллера.

Удалившись туда, где его никто не мог увидеть, он вызвал из тайника машину времени. Мгновение спустя, но несколькими днями раньше, он оказался в лагере Эверарда и Флорис. Они обосновались далеко на севере, в необитаемом районе — американцы назвали бы его ДМЗ, демилитаризованная зона, — между землями лангобардов и хавков.

С утеса, скрытого за деревьями, они смотрели в сторону реки. Она широко растеклась между темно-зелеными берегами; шелестел тростник, квакали лягушки, серебром всплескивалась рыба, водяные птицы в бесчисленном множестве суетливо летали над рекой; иной раз у противоположного, суаринианского, берега появлялись в лодках рыбаки.

— Мы вряд ли влияем на здешнюю жизнь, — говорила Флорис. — Не больше, чем бестелесные духи.

Но вот появился Ульструп, и они вскочили на ноги. Гибкий, светловолосый мужчина, он выглядел таким же варваром, как и они. Нет, он, конечно, явился не в килте из медвежьей шкуры. Напротив, его рубашка, плащ и штаны были из хорошей ткани, ладно скроенные, искусно сшитые. Золотую брошь, что сверкала у него на груди, едва ли одобрили бы эллины, но и она выглядела неплохо. Волосы Ульструпа были расчесаны и собраны в узел с правой стороны, усы подстрижены, а на подбородке чернела щетина, но лишь потому, что до «Жиллеттов» здесь еще не додумались.

— Что вы обнаружили? — воскликнула Флорис.

По тому, как Ульструп улыбнулся, стало ясно, насколько он устал.

— Долго придется рассказывать, — ответил он.

— Дай человеку отдышаться, — вмешался Эверард. — Садитесь сюда. — Он показал на мшистое бревно. — Хотите кофе? Свежий.

— Кофе, — блаженно закатил глаза Ульструп. — Я часто пью его во сне.

«Странно, — подумал Эверард, — что нам троим приходится говорить на английском языке двадцатого века. Хотя, нет. Он ведь тоже наш современник. Некоторое время английский будет играть примерно такую же роль, как теперь латинский. Но не так долго».

Они перекинулись несколькими фразами, прежде чем Ульструп посерьезнел. Взгляд его, остановившийся на коллегах, напоминал взгляд загнанного в ловушку животного. Тщательно подбирая слова, он заговорил:

— Да. Полагаю, что вы правы. Это что-то уникальное. Я могу подтвердить, что возможные последствия пугают меня; у меня нет опыта наблюдений вариантной реальности, равно как и ее изучения.

Я уже говорил вам раньше, что слышал рассказы о бродячей прорицательнице, но не обращал на них внимания. Такое явление… ну, не совсем обычно для этой культуры, но в общем-то встречается. Меня больше заботила предстоящая гражданская война между херусками, и, честно говоря, ваше распоряжение заняться этой женщиной, чужестранкой, было очень некстати. Агент Флорис, агент Эверард, приношу свои извинения. Но я встретился с ней. Слушал ее речи, подолгу разговаривал с теми, кто ее окружает. Моя жена-лангобардийка пересказывала мне женские сплетни о ней. Вы упомянули о значительном влиянии Эдх на западные племена. Подозреваю, вы не в курсе, насколько сильно оно здесь и как быстро возрастает. Она прибыла в неказистой повозке. По слухам, ей дали эту повозку лемовии после того, как она пришла к ним пешком. Уедет она отсюда в прекрасном фургоне, изготовленном по приказу короля и запряженном его лучшими быками. Эдх прибыла в сопровождении четырех мужчин. Уезжать собирается с дюжиной.

Она могла бы иметь гораздо больше — и женщин тоже — но выбрала нескольких и ограничилась этим, видимо, из соображений практичности. Думаю, не обошлось без советов Хайдхина, которого вы тоже упоминали… И вот еще что. Я видел гордых молодых воинов, готовых бросить все и следовать за ней в качестве слуг. Видел, как тряслись у них губы и как они едва сдерживали слезы, когда Эдх им отказала.

— Как она этого добивается? — прошептал Эверард.

— Миф, — высказалась Флорис. — Верно?

— Как вы догадались? — удивился Ульструп.

— Я ее слушала дальше во времени и хорошо знаю, чем можно пронять фризов. Не могут они уж слишком отличаться от восточных собратьев.

— Да. Вероятно. Различаются они не более, чем, скажем, немцы и голландцы в наше время. Конечно, Эдх не проповедует новую религию. Это выше языческого миропонимания. Я готов предположить, что ее идеи эволюционируют по мере ее продвижения вперед. Она не добавляет новых богов, нет, но ее богиня известна большинству германских племен. Здесь ее называют Найэрда. В какой-то степени она соответствует германской богине плодородия Нертус, как описывает этот культ Тацит. Вы помните?