В начале второй части мы видим Фауста после тяжелого кризиса, пережитого им впервой.

Потребность любви проявляется в необузданной страсти при виде вызванного образа самой красивой из всех женщин. Фауст восклицает:

Фауста, обуреваемого такою страстью, терзает ревность при виде красавицы, впивающей дыхание юноши и целующей его. Он хочет обладать ею во что бы то ни стало:

Исчезновение красавицы до такой степени потрясает Фауста, что он лишается сознания и впадает в продолжительное забытье. Очнувшись, он тотчас спрашивает: «где она?», и пускается в поиски за нею. Узнав, что Хирон в былое время переносил Елену, он восклицает:

Хирон находит эту страсть такой необыкновенной, что советует Фаусту лечиться от нее.

После различных приключений и препятствий Фауст наконец находит желанную красавицу и говорит ей:

Как мало похожа такая речь на те слова, которые говорил Фауст Маргарите! Она гораздо более соответствует отношению влюбленного старика к обожаемой молодой красавице. Когда Елена предлагает Фаусту сесть на трон рядом с нею, он отвечает:

Страстно влюбленный, до потери рассудка, старик не смеет обращаться к возлюбленной иначе, как в выражениях, полных смирения. Елена не делает никакого признания в любви, но относится к нему благосклонно. Фауст предлагает ей «вечно юную Аркадию для счастливого житья», и Елена соглашается следовать за ним в таинственный грот, весь заросший растительностью. Там они остаются одни и только старой служанке позволяют изредка приближаться к ним.

Плодом их связи является ребенок, вовсе не похожий на ребенка Маргариты, убитого ею. Это – особенное, чудесное существо: только что родившись, мальчик этот начинает прыгать и своими быстрыми движениями приводит в ужас родителей.

В то время как Гёте упорно отмалчивался, когда его просили объяснить некоторые сцены второй части Фауста, он без всякого затруднения говорит о значении этого удивительного ребенка. Он – «простая аллегория, а не человеческое существо. В нем олицетворена поэзия, не зависимая ни от времени, ни от места, ни от личности» (Эккерман, 20 декабря 1829 г.).

Пораженный трагической судьбой Байрона, Гёте в сыне Фауста и Елены символизирует английского поэта.

Исходя из категорического объяснения Гёте, литературные критики заявляют, что связь Фауста и Елены означает синтез романтизма и классицизма – синтез, плодом которого является современная поэзия, олицетворенная в ее лучшем представителе – Байроне. Это не должно бы соответствовать мыслям Гёте, который вовсе не придавал никакого значения классицизму и романтизму.

«С какой стати подымают такой шум по поводу классического и романтического? – говорил он. – Существенно, чтобы произведение было вполне прекрасным и серьезным; тогда оно и будет классическим!» (Эккерман, 17 октября 1828 г.).

Гораздо правдоподобнее, что Гёте хотел выразить ту мысль, что плод связи Фауста и его прелестной подруги есть поэзия. Связь их входит в категорию так называемой платонической любви.

Такая любовь вдохновляет для создания совершенных произведений даже старика-поэта, когда вдохновительница – прекрасная женщина.

Фауст и Елена выходят с сыном из грота, и Елена говорит:

На это Фауст отвечает:

После смерти сына Елена покидает Фауста, оставляя ему свою одежду: