— В сущности, меня беспокоят даже не столько генераторы, сколько ваша одержимость… этой темой. В последнее время вы все больше и больше напоминаете мне вашего прадеда, Мэттью Ланкастера.

— Мой прадед? Тот самый, что сошел с ума и перестрелял совет директоров корпорации из лучевика, а потом твердил, что его сподвигли на это изуверство таинственные голоса в голове? До чего избитый сюжет.

— Напрасно вы. Знатная была бойня, — произнес Мерфи со странным, почти мечтательным оттенком в голосе, от которого у Кита по спине прополз холодок, — никто не выжил…

— Кроме вас, — напомнил Кит, почему-то вздрогнув.

— Кроме меня, — согласился Мерфи, — к вашему вящему неудовольствию. Вот такая печальная история, с какой стороны ни глянь.

— Печальней некуда, только… причем тут это?

— А притом, что, если вы задумаете когда-нибудь выкинуть что-то подобное, проститесь раз и навсегда с этими фантазиями. В зал заседаний больше невозможно пронести лучевик… да что там, и перочинный ножик — повсюду охрана, и детекторы самым тщательным образом обыскивают каждого — и даже вас. Откуда, по-вашему, взялся этот премилый обычай? Я уже умалчиваю о пункте шестом параграфа двенадцатого четвертой главы Устава, предписывающему президенту корпорации или лицу, исполняющему обязанности президента, дважды в год проходить тщательное и беспристрастное медицинское освидетельствование на предмет физических недугов и психических расстройств…

— Я помню Устав назубок, — кисло промолвил Кит.

— Вот это хорошо. Плохо то, что вы не понимаете, к чему я веду.

— Нет, правда, не понимаю.

— Я сейчас объясню. Так вот, ваш прадед, Мэттью. Чудесный был молодой человек, очень талантливый и многообещающий, очень умный, очень толковый, прямо как вы. И что же с ним случилось?

— Вы и ваши прихлебалы из совета директоров довели его до полного умопомрачения?

— Подумайте еще.

— Тогда не знаю. Намекните.

— Намекаю: для начала ваш прадед принялся интересоваться различными вопросами, лежащими вне сферы его компетенции.

— Какими вопросами?

— Я говорю, заносчивый сопляк — вопросами, лежащими вне сферы его компетенции.

— Самоубийствами? — уточнил Кит, весь замораживаясь изнутри.

— Я предпочитаю называть это прискорбными, нелепыми и, кстати, весьма малочисленными несчастными случаями. Все равно. Что ж, вы правы. Сначала ваш прадед очень сильно заинтересовался самоубийствами. Затем начал приходить на работу без галстука, перестал бриться, принялся читать на досуге литературу крайне сомнительного содержания и черпать оттуда идеи о ЧУДОВИЩНЫХ ЗАГОВОРАХ. Прибавьте к этому неумеренное количество алкоголя и личные неурядицы.

— Что за неурядицы.

— Его бросила жена. Да, покинула, хотя и очень любила. Каково это — жить с заросшим, дурно пахнущим параноиком, способным говорить только о заговорах. Деградировал Мэттью стремительно и скоро превратился в бормочущего христианина-подвальника. Знай, твердил днями напролет, что деньги — зло, и Копилка — зло, и мы прислуживаем злу, курим ему фимиам, как он выражался. Всюду ему мерещились враги, тайные и явные…

Кит остро ощутил, что его загоняют в ловушку.

— Мне пока никто не мерещится, слава Богу, и я ничего такого не думаю, мистер Мерфи.

— Правда? А ведете себя так, как будто думаете. В конце концов, если мы тогда пошли вам навстречу и позволили провести в жизнь эту вашу идею фикс, то лишь потому, что понимали: иначе вы не отступитесь, а еще рассчитывали, вам скоро надоест заниматься этой чушью.

У Кита сложилось впечатление, что он присутствует при создании чего-то великого, бредового и абсурдного, вроде вечного двигателя или машины времени. Он действительно не понимал, в чем дело. Генераторы работали, самоубийства прекратились, только почему-то это никого не устраивало… почему?

— Я все равно никак не возьму в толк… вы что, мне угрожаете?

— Нет, просто прошу: избавьтесь от этой вашей идиотской причуды и займитесь тем, что у вас получается лучше всего — деланьем денег. Благотворительность и душеспасение — не ваша стезя. Если по делу, ваша забава действительно стоит дорого, создает проблемы коммунальным службам и привносит в ваш деловой имидж совершенно излишнюю толику эксцентричности.

— Так-так. А если я этого не сделаю?

— Тогда вы пожалеете. С вами случится что-нибудь настолько ужасное, после чего день, убитый вами на попойки с чиновниками мэрии нашего благословенного города, покажется вам детским лепетом.

— Значит, вы мне все-таки угрожаете.

— Нет. Предупреждаю. Это совершенно другое. И, да. Вы с супругой, насколько мне известно, ожидаете первенца? Когда же состоится радостное событие?

— В конце января, — машинально ответил Кит.

— Девочка или мальчик?

— Девочка.

— Вот о чем вам следует сейчас думать. На чем сосредоточиться! На семье, на жене, на вашем ребенке. Вы им нужны живым и здоровым. И нам тоже.

— Нам? Кому это — нам?

— Мне и Копилке, разумеется. До свиданья.

Кит проводил Мерфи до дверей, отпустил секретаря и направился к столу. Потянулся к самому нижнему ящику. Едва его пальцы коснулись массивной позолоченной ручки, как раздался звонок. Кит сел, раздраженно ударил по кнопке громкой связи.

— Дорогой, ты собираешься сегодня возвращаться домой?

Кита не переставали искренне озадачивать некоторые ее вопросы. Если бы он ответил «нет», что бы она стала делать? Ненаглядная, бдительная женушка.

— У меня тут еще пара дел, дорогая.

Он снял серо-оливковый пиджак, развязал темно-малахитовый галстук и закатал рукава рубашки цвета раздавленного винограда. Потом достал из самого нижнего ящика стола отцовский лучевик и небольшой черный кейс, где хранились аксессуары, необходимые для чистки и смазки оружия. Каждый мужчина знает, что свое оружие стоит поддерживать в надлежащем состоянии… пусть и не собираешься им пользоваться.

— Что за дела?

— Ничего серьезного, Терри. Я скоро буду.

— У тебя что-то случилось?

— Нет.

— Ты выпил?

— Нет.

Кит натянул перчатки, разобрал и начал чистить лучевик. Пока он занимался этим, Терри поведала мужу, что она все понимает… нет, правда, понимает, как он много работает и устает до смерти, но ее очень беспокоит его отчуждение. А ведь скоро у них будет ребенок…

Приступив к любимому этапу — смазке — Кит скосил глаза на дверь и увидел ее. Она стояла в дверях, прекрасная, очень серьезная, в пальто с меховым воротником, в крохотной шляпке поверх каштановых кудрей, с красной розой в руке, и смотрела на него своими синими глазами, которые сейчас казались фиолетовыми. Кит указал ей глазами на бар. Шарлотта заперла двери, плеснула в высокий стакан с ободком минеральной воды, добавила ломтик лимона и два кубика льда, села в кресло для посетителей и, подпирая щеку ладонью, стала слушать про его отчуждение. Терри говорила еще долго, и за это время Кит успел управиться со своим делом.